|
— Пусть живет на полную. Летает. Ест жгучий красный перец. Прыгает с мостиков. И не пугается аллигаторов в канале, если их там не видать. Ведь если бояться всего, что может случиться, — что это за жизнь?» Обри полетел в паре со своим кузеном Уильямом, тому восемнадцать. Смотреть я не пошла, мне не хотелось, чтобы катавасия со спуском меня вниз испортила ему удовольствие. Со своего балкона я его не видела, но представляла, как он летает, свободный и счастливый. Меня радовала мысль, что Обри парит там один, без меня. Ему ужасно понравилось. Целых двенадцать минут он парил над берегом. — Высотища! Люди на пляже были вот такие маленькие, — сказал он, расставляя большой и указательный палец примерно на дюйм. — Ого! Тебе было страшно? — Нет. Ну… сначала, немножко. Я прямо окаменел. Кузен Уилл подтянул на нем ремни, и, поняв, что они его держат, Обри расслабился. И в изумлении огляделся. Увидел зеленую воду у самого берега, которая становилась все синее, чем дальше в открытое море. Увидел гладкие дюны вдали. И крошечные фигурки людей на песке. А еще он слушал тишину. — Там было так тихо! — сказал Обри. Только один уголок паруса оторвался и то и дело хлопал на ветру. — Кроме него, все было тихо, — сказал Обри. — Так классно! В общем, никакого шанса посидеть с Обри спокойно у меня так и не было. И ни одного шанса подарить ему мою ракушку тоже. Последние главы книги остались непрочитанными. Оно и к лучшему. Ракушка, как я поняла, была бы ужасным подарком для Обри. Меня так заклинило на задуманном мной голливудском моменте, что совсем упустила из виду значение раковины в книге: к тому везунчику, кто найдет такую, вернутся родители. А я ведь не вернусь к Обри, по крайней мере во плоти. Но я надеюсь, что вернусь к нему духовно. Во всем, что он увидит и почувствует. В воспоминаниях, которые мы создали вместе. Ищите меня в ваших сердцах, дети мои. Ощутите, что я там, внутри вас, и улыбнитесь, точно как я, когда ощутила внутри себя Паноса в том заброшенном монастыре. Ищи меня в лучах заката. Сколько они себя помнят, я всегда во всеуслышание восхищалась закатами. «Ну разве не красота?» — с придыханием спрашивала я. Так что теперь они обречены делать то же самое. — Погляди! — совсем недавно сказала я Обри, показывая ему, как золотятся, розовеют и оранжевеют облака. Марина говорит, что хочет когда-нибудь поселиться в Нью-Йорке. Уэсли мечтает стать тренером дельфинов или смотрителем морских черепах. Их воспоминания уже цветут пышным цветом. Я еще не ушла. У меня еще есть сегодня. Я еще могу отдавать. Я знаю, что конец уже близок, но я не отчаиваюсь. |
