|
— Он плачет оттого, что напугался. — Правда? Ты мне не врешь? — Нет. С ним все в порядке. Он в истерике, но с ним все нормально. Стефани потом рассказывала мне, как Уэсли бросался на стулья: «бился, как форель», по ее образному выражению, после того как его выпустили из лифта. — Он был спокойнее внутри, — сказала Стеф. И снова в ту ночь я засыпала в слезах. В последние несколько дней на Каптиву приехало семейство Стеф. Муж Дон, сыновья Уильям и Стивен и их подружки, Кристи и Ками. Дни стали долгими и ленивыми. Мы лежали на солнце, плавали, ели, смеялись, просто были вместе. Мальчики Стеф, всегда такие ласковые с мамой, не скрывали своих чувств к девушкам в ее присутствии. И это было так приятно видеть. Мы с Джоном женаты уже двадцать лет, а мне все еще неловко целоваться с ним в присутствии родителей. Обри наслаждался тем, что мы все собрались вместе ради него. Я слышала, как он говорил кому-то из детей: — Знаешь, это ведь моиканикулы. Он сказал это не надменно, а радостно. — Знаешь, почему это моя поездка? — спросил он у меня ближе к концу. — Потому что я очень хочу сделать здесь кое-что. «Уж наверняка не найти львиную лапу», — подумала я. — Я хочу полетать на парасейле, — сказал он. Он видел такие буксировочные парашюты на пляже. Забава состоит в том, что вы пристегиваетесь к парусу, который тросом прикреплен к лодке, лодка набирает скорость, и вы взлетаете на парусе футов на тридцать-сорок вверх. Обратите внимание, Обри всего одиннадцать. — А возрастные ограничения есть? — спросила я, думая, что уж детям-то наверняка не разрешают заниматься таким опасным спортом. — Детям до шести запрещается! — сияя, выпалил Обри. — А с шести уже берут! — Ну-ну. Только брату ни слова! Обри малорослый, как я. И его часто не пускают на разные аттракционы. Он все еще расстраивается, вспоминая нашу последнюю поездку в аквапарк, где его завернули с американских горок потому, что он на полдюйма ниже, чем требуется. — А по росту ограничения есть? — спросила я, наполовину надеясь, что есть. — Нет! — выпалил Обри снова. Нет, наш Обри вовсе не сорвиголова. И если ему так втемяшилось полетать с парашютом, то какое право имею я его останавливать? «Пусть пробует новое, — подумала я. — Пусть живет на полную. Летает. Ест жгучий красный перец. Прыгает с мостиков. И не пугается аллигаторов в канале, если их там не видать. Ведь если бояться всего, что может случиться, — что это за жизнь?» Обри полетел в паре со своим кузеном Уильямом, тому восемнадцать. |
