– Что, простите?

– Вы дали ей понять, что готовы строить новую счастливую жизнь вместе?

– Нет. Я сказала, что там будет видно.

– Умно, ничего не скажешь.

– И еще я сказала, что не могу бросить на произвол моего дорогого Нельсона. Мы договорились, что я посажу его в коробку, оставлю в патио, а она придет и заберет кота. Я положила ему в еду на завтрак таблетку, из тех, что мне дал доктор Дженнингс, чтобы он не шумел, бедная моя крошечка!

– Во вторник вы утверждали, что в коробке были стеклянные банки.

– Вы же понимаете, инспектор, что во вторник я была в очень плохом состоянии.

– Итак, в день исчезновения вас увез автобус, а Сара унесла кота.

– Да. И в перерыве между занятиями она привезла его в эту блошиную нору, которую сняла. Я заранее дала ей список вещей, которые она должна купить: грим, журналы, еду для меня и Нельсона, кювету, где он мог справлять свои дела. Затем она укатила обратно в Фосетт Грин и постаралась, чтобы ее там увидело как можно больше людей. Что то вроде алиби, пока меня тут вроде как держат. А вечером она опять заскочила ко мне, чтобы забрать письма и отнести их на почту.

– Тут у вас неточности со временем, миссис Холлингсворт, – заметил Барнаби. Поймав ее наконец на лжи, впервые с начала допроса, он испытал некоторое удовлетворение. – В «Пенстемоне» нам сообщили, что в день исчезновения вы звонили мужу на работу в пять пятнадцать. Каким образом вы могли ему звонить, если в это время уже укрылись на Флевелл стрит?

Симона ни секунды не колебалась:

– Сара купила мне прелестный маленький мобильник. Видите ли, нам нужен был телефон, чтобы диктовать условия передачи выкупа. Хотя тот первый звонок Алану – целиком моя идея. Я решила, что это положит эффектное начало.

Барнаби вспомнилось пьяное отчаяние ее мужа, красочно описанное констеблем Перро.

– Так оно и было на самом деле.

– Вообще все так бешено закрутилось! Сара звонила ему с угрозами, меняя голос, понятное дело, а я вставала подальше и вскрикивала: «Не бейте меня!» – на заднем фоне. – В ее изложении все это выглядело как забавный, хоть и злой розыгрыш. Когда же никто не оценил спектакля, не говоря уже о том, чтобы восхититься ее находчивостью, Симона снова насупилась, на сей раз явно от обиды.

И тут Барнаби пришло в голову, что несокрушимую стену ее самоуверенности можно пробить с помощью лести.

– Должен признаться, весь ваш план был продуман до мелочей.

– Не стану возражать. – Тень наивной обиды сразу исчезла.

– Особенно сцена в Хитроу.

– Ой, это было потрясающе! – На миг ему показалось, что она сейчас захлопает в ладоши. – Сара пришла в понедельник в четыре часа и притащила всякие старые одежки. Она их подобрала на благотворительной распродаже. Я ее загримировала под старуху. Получилось просто гениально, уж не сочтите за хвастовство. И в половине седьмого она ушла.

– О том, как все происходило, когда она приехала в Хитроу, мы знаем.

– Правда? – Она искренне удивилась и несколько встревожилась.

– Как я понял, перед тем как забрать из камеры хранения чемоданчик вашего мужа, она переоделась в собственную одежду?

– Ну да. Принесла ее в сетке. Вместе с кремом для снятия грима.

До чего же простым кажется трюк, когда тебе его объяснили! Барнаби почувствовал себя зрителем, которого фокусник провел за кулисы и показал фальшивые перегородки, кривые зеркала и скрытые люки. Но сам финал? Он был еще впереди.

– А что в это время делали вы?

– Вот дальше был сплошной ужас, – начала Симона.

– Подходим, значит, к самому скверному, не правда ли, миссис Холлингсворт? – съязвил сержант Берилл.