Стас шумно выдохнул, он начал кое-что понимать:

— Вы думаете это Редькин, да? Вы его — прикрываете? Соседи, мать вашу, доброхоты…

— Ну ты же говорил, что он над головой стрелял, — растягивая губы в неискренней улыбке, заискивающе продолжил Львов. — Он, типа, попугать хотел… Гад, конечно, понимаю…

— А я — не понимаю. — Стас твердо поглядел в глаза хозяина подворья. — Простите, Дмитрий Михайлович, но я должен поступить штатно. У меня свои правила, свое начальство. И гадов я привык наказывать — по закону.

Майор подхватил трость и направился к выходу. Смущенный Глеб посторонился.

Выйдя на крыльцо, следователь поглядел на пляж, увидел там прохаживающегося Михаила. Парень, приметив следователя, крикнул:

— Никаких следов! От самой воды стрелял!

«И по ней же ушел», — оглядывая берег, подумал Гущин. Теперь Стас был совершенно уверен, что десять минут назад именно звук цокнувшего о стекло камня его и разбудил. Возможно, камушки бросали не один раз, стрелок потерял терпение, занервничал и не успел выстрелить, когда Гущин, вставший в темноте, закрыл окно. Камень пришлось бросать еще и уже тогда — стрелять.

«Неужто это Редькин?» — недоверчиво размышлял майор. Вечером бузотер орал за забором, потом… что получается? Набрался выдержки, прокрался на пляж и молча камушки бросал? Сменил манеру поведения и начал действовать хладнокровно, тихо?

Невероятно.

Набирать номер Мартынова Стасу очень не хотелось. Майор предполагал, что капитан все-таки успел на свадьбу друга, но делать было нечего. Мартынов старший группы, если обойти его и позвонить, к примеру, подполковнику Коростылеву, Окунь осерчает и будет совершенно прав. Получится, что не пожелав отрывать капитана от застолья, Гущин действовал через его голову.

Стас нажал на вызов. Долго слушал гудки. Игорь наконец ответил, прокричав на фоне громкой музыки:

— Да, Гущин, слушаю тебя внимательно!

Музыка стала немного затихать, майор представил, как капитан быстро выходит из ресторанного зала, ловко огибая столики и танцующих людей. И потому, Стас не торопился отвечать, он медленно побрел к калитке в железном частоколе, отгораживающем двор от пляжа.

Когда Окунь вновь произнес «слушаю тебя внимательно», Гущин, замирая сердцем, приступил:

— Гарик, тут такое дело… Ты только не беспокойся. В меня стреляли.

— Что?!! — От ударившего в ухо выкрика Стас даже слегка зажмурился. И словно воочию увидел, как вытягивается шея Игоря, как подаются назад плечи и вылезают из орбит глаза. Он сам бы так отреагировал, если б услышал, что в его коллегу стреляли. — Ты ранен?!

— Нет, стреляли поверху, похоже — напугать хотели.

— Я выезжаю! — рявкнул Окунь.

— Стой! — Гущин прекрасно знал порывистого капитана. Добавлять «ты выпил, тебе незачем здесь появляться», Стас не стал, сказал другое: — Игорь, дело выеденного яйца не стоит. В меня стрелял местный алконавт, с которым я сегодня вечером повздорил. Так — бытовуха…

— Какая на хрен бытовуха?! — перебивая, взъярился капитан. — Я сейчас вызываю машину, хватаю по дороге оперов, мы едем к тебе и это Игнатово по бревнышкам раскатываем!

«А вот этого не хотелось бы», — скуксился Гущин. Оперов, которых Окунь собирался «хватать» по дороге, Стас отлично изучил — эти парни, в самом деле, раскатают деревеньку. Разгребай потом обломки, винись перед депутатским корпусом.

— Гарик, мы уже вызвали участкового, — немного слукавил следователь, — того, кто стрелял местные знают.