Выйдя из кухни, майор свернул в дверной проем смежной с гостиной спальни и сразу понял, что здесь когда-то обитала мама Федора. Высокую панцирную кровать ее сын уже завалил своей одеждой — поношенной и дурно пахнущей. Но на большом комоде еще остались какие-то косметические банки-склянки, пустой флакон из-под духов. Все было пыльным…

Стоп! Взгляд следователя зацепился за наискось стоявший на углу комода железный ящичек — старозаветный стерилизатор для медицинских инструментов, оставленный полуприкрытым. Стас стремительно шагнул к комоду. Недрогнувшей рукой взял скомканный засохший носовой платок и, нагнувшись, приподнял стерилизатор. Глянул под него.

Под ящичком, так же, как и по всей поверхности комода, лежал толстенный слой пыли. То есть, догадался Гущин, стерилизатор поставили сюда совсем недавно.

Разогнувшись, сыщик поглядел вокруг. Найти поблизости подходящий по размеру прямоугольный отпечаток не получилось, ящичек переставили откуда-то еще.

Комод располагался вплотную к шифоньеру. Гущин подтянул к себе шаткий венский стул, неловко на него взгромоздился…

На верхней крышке шифоньера четко отпечатался искомый четырехугольник, по форме совпадающий со стерилизатором. Края пятна были размытыми, такими, словно ящик с медицинскими инструментами часто снимали со шкафа и возвращали обратно.

Гущин обернулся к дверному проему в котором маячил ушастый участковый. За спиной Алеши виднелся Глеб, разглядывающий какую-то пустую коробку. Следователь гаркнул:

— Ничего здесь не трогайте! — В проеме тут же нарисовалась озабоченная физиономия краеведа, и майор повторил более спокойно: — Ничего не трогайте. И, пожалуйста, на выход. Все, кроме старшего лейтенанта.

Яков Валентинович изобразил поднятием бровей «почему?», но увидев, что майор стал протокольно суровым, выражение лица поменял на глубокомысленное «вас понял».

Гущин сполз со стула. Аккуратно приподнял платком неплотно лежащую крышку стерилизатора и поворошил мизинцем страшноватые специфические железяки. Под пинцетами, зажимами и искривленными стальными палочками — скальпеля не было.

Хотя, по здравому размышлению, он был должен там присутствовать.

У Гущина заколотилось сердце. «Редькин уходил отсюда в спешке, даже самогон не допил… Но стерилизатор с шифоньера снял? Зачем? Что ему там понадобилось?»

Возможно, чтобы взять с собой… заслуженный скальпель. А возможно, стерилизатор стоит на комоде уже давно, с наслоениями пыли смогут разобраться лишь эксперты…

Гущина ошпарило предположение: «Неужто Редькин — Водяной?!»

Нет, это невероятно, помотал головой следователь. И повторил: «Невероятно!»

И данных маловато. Основываться на единственном умозаключении: в наборе медицинских инструментов почему-то не оказалось скальпеля — рано.

Гущин быстро перешел через опустевшую гостиную в третью комнату. Оглядел разметанную кровать с серым постельным бельем, где сквозь прорехи в пододеяльнике проглядывало красное ватное одеяло. Мимо приоткрытого платьевого шкафа прошел к письменному столу, застрявшему здесь, видимо, еще со школьных времен Феди Редькина.

Сейчас стол был завален пожелтевшими газетами, какими-то древними и относительно свежими квитанциями, на единственном свободном участке стояла мутная литровая банка с водой. Стояла так, чтобы проснувшийся похмельный Редькин мог до нее дотянуться.

Из-под газет торчал уголок какого-то буклета. Он являлся здесь единственным ярким пятном, Гущин осторожно вытащил рекламный проспект наружу…

И без того колотившееся сердце сыщика подпрыгнуло до кадыка и там застряло. Майор даже дышать перестал: на обложке складного буклета была фотография блондинки, подпрыгнувшей за полетевшим через волейбольную сетку мячом! Девушка была в купальнике, прыгала на фоне надувного замка.