Я уже готова была подумать, что медсестра права. Может, и в самом деле мне все приснилось. Я почти поверила, но вдруг снова увидела Кэти. Она стояла позади женщины и прикладывала палец к губам. Как только Кэти убедилась, что я поняла ее знак, она улыбнулась и выскользнула за дверь.

Облегчение было столь же внезапным, как и поток слез. Кэти настоящая. Я не понимала, как могла медсестра ее не заметить, вероятно, Кэти спряталась от нее за дверью в самый первый момент, а потом держалась у женщины за спиной. Желание Кэти сохранить свое существование в секрете тоже было мне непонятно, но тогда это не имело значения. До поры до времени.

Но вскоре этот секрет стал меня тяготить.

Появление Кэти доставило мне большую радость. Наконец-то я могла с кем-то поговорить и поделиться своими переживаниями. Иногда, когда у Кэти было хорошее настроение, она помогала в работе по дому и даже прибиралась в моей комнате. Сестра помогала отвечать на уроке в школе — она нашептывала мне на ухо ответы, подсмотренные в учебнике или позаимствованные из мыслей более сообразительных учеников. У Кэти обнаружился врожденный талант к музыке, и она порой играла вместо меня на пианино. Слыша «мою» отличную игру, родители заставляли меня демонстрировать свои успехи перед гостями, но, естественно, из этого ничего не получалось. Тогда они злились, считая меня злобной упрямицей, и наказывали.

По правде говоря, Кэти не раз навлекала на меня неприятности. Невозможно скрыть присутствие в доме еще одного человека, пусть даже и невидимого для остальных. Хотя никто ее не видел, но Кэти требовалась еда, и в доме стали пропадать продукты. Она носила мою одежду, а потом, снимая, разбрасывала по всему дому. Да еще эти случаи с игрой на пианино. Кроме того, она ненавидела родителей, особенно мать, и частенько пыталась досадить им, подкладывая то лягушек в постель, то червей в шкатулку с украшениями или дохлых мух в бутылки с вином.

Надо ли объяснять, кто за все это расплачивался?

Я пыталась внушить родителям мысль, что в доме завелось привидение, или полтергейст, но это не помогло. Спустя несколько месяцев родители отправили меня на прием к психологу, и он каким-то образом выведал у меня о существовании Кэти — вернее, о том, что я в нее верила.

Я совсем не хотела говорить о Кэти, слова вырвались сами собой. Хотя теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что иначе быть и не могло. Я слишком долго сдерживалась и терпела. Она всегда была веселой и развлекала меня, но Кэти не приходилось терпеть наказания, как мне. Она никогда не задумывалась, чем может кончиться для меня та или иная ее шалость, и сколько я ни пыталась объяснить ей это, она только смеялась и все обращала в шутку.

Как только истина выплыла на поверхность, психолог стал то и дело возвращаться в наших беседах к этой теме. Он спрашивал, почему мне хотелось иметь сестру, как я относилась к ней теперь, когда из-за нее попала в неприятности, и тому подобное. Получив возможность хоть с кем-то поговорить о Кэти, я ощутила некоторое облегчение, но уже через пару недель после раскрытия секрета психолог стал твердить, что в целом он относится к моей идее с одобрением, но считает меня слишком взрослой, чтобы иметь сестру-невидимку, и что пора мне посмотреть в лицо имеющимся проблемам. Тогда я поняла, что он ни на секунду не поверил в существование Кэти. Я проявила упорство, и психолог обратился к моим родителям, а потом это стало известно и Кэти.

Она пришла в ярость. В тот раз мы были одни дома, и Кэти накричала на меня, а потом начала бить посуду, опрокинула телевизор… Это было ужасно. Я пыталась ее остановить, но она была сильнее, и в конце концов я просто забилась в угол, пока она крушила все вокруг.

Естественно, всю вину за разгром возложили на меня.