– Будем надеяться.

Хейз посмотрел на белый циферблат настенных часов. Было ровно одиннадцать утра.

Через девять часов неизвестный пока убийца должен нанести удар.

Где-то на другой стороне улицы, должно быть в Гровер-парке, блестящий предмет отразил солнечный луч и послал его сквозь раскалившееся окно прямо в комнату детективов, где луч вспыхнул на лице Хейза, на мгновение ослепив его.

– Стив, будь добр, опусти жалюзи, – попросил Хейз.

Сэм был высокого роста, с нескладной фигурой, угловатыми движениями и разболтанной походкой. Лицо этого мягкого человека состояло сплошь из выступов и впадин, среди которых примостились очки – результат неуемного чтения в детстве. Глаза были голубые и простодушно добрые – никому бы и в голову не пришло, что им приходится постоянно заглядывать в тайны правонарушений, насилия, а зачастую и смерти. Свою работу Сэм обожал, и если только он не возился с пробирками, стараясь в очередной раз доказать пользу экспертизы для расследования, то его, как правило, видели с каким-нибудь детективом, которого он горячо убеждал в необходимости сотрудничать с лабораторией.

В то утро, как только из восемьдесят седьмого участка привезли письмо, Сэм немедленно запустил его в работу. Еще раньше ему звонили и просили поторопиться. Его люди сфотографировали письмо и тут же отправили фото назад в восемьдесят седьмой. Затем предстояло выявить отпечатки пальцев на письме и на конверте.

С письмом обращались крайне осторожно. У Сэма мелькнула, правда, неприятная мысль, что половина полицейских в городе, наверное, уже приложили к письму свои руки, но еще больше усложнять задачу он не собирался. Осторожно, не торопясь, его люди нанесли на письмо тонким ровным слоем десятипроцентный раствор азотнокислого серебра, пропустив лист бумаги между двумя влажными валиками. Они подождали, пока бумага высохнет, а затем засветили ее ультрафиолетовыми лучами. Через несколько секунд проступили отпечатки. Их было множество. Другого Сэм Гроссман и не ждал. Письмо состояло из наклеенных на лист бумаги газетных или журнальных вырезок. Сэм предполагал, что при наклеивании отпечатки должны были остаться на всем листе, так оно и вышло. Каждая отдельная вырезка придавливалась к бумаге, так что на каждом слове отпечатков было хоть отбавляй.

И каждый отпечаток был безнадежно смазан, затемнен или перекрыт другими – за исключением двух отпечатков большого пальца. Они были оставлены с левой стороны листа: один – у верхней кромки, другой – чуть ниже центра. Оба ясные, отчетливые.

И оба, к несчастью, принадлежали сержанту Дэйву Мерчисону.

Сэм вздохнул. Какое вопиющее невезение! Ему никогда ничего не дается легко.

– Хейз?

– Да.

– Говорит Сэм Гроссман. Я насчет письма. Так как у вас мало времени, я решил воспользоваться телефоном.

– Валяй, – одобрил Хейз.

– От отпечатков пользы мало. Только два стоящих отпечатка, и те – вашего дежурного сержанта.

– Это на лицевой стороне?

– Да.

– А сзади?

– Все смазано. Письмо было сложено. Тот, кто это делал, провел кулаком по складкам. К сожалению, ничего, Хейз.

– А конверт?

– Отпечатки Мерчисона и твои. И еще какого-то ребенка. Ребенок держал в руках конверт?

– Да.

– Эти отпечатки хорошие. Если хочешь, я их пришлю.

– Да, пожалуйста. Что еще?

– Мы выяснили кое-что относительно самого письма. Это может вам пригодиться. Клеили письмо дешевым клеем фирмы «Бранди». Он бывает в пузырьках и в тюбиках.