– Мне очень приятно, – сказала Кора, направляясь к оракулу и протягивая руку. – Но я не помню, когда мы встречались.

    – Ах, Кора, Кора, – укоризненно произнес оракул, улыбаясь лукаво и добродушно. Был он неестественно гибким, словно вместо костей в нем находился упругий резиновый костяк. – Мы же были дружны в прошлой жизни, в конце двадцатого века… Ты была императрицей Жозефиной, а я маршалом Фошем.

    Несмотря на ограниченные знания в истории, Кора сообразила, что ее морочат, ибо оракул сам никогда ничего не читал, кроме детективов Чейза и Шейнина.

    – Ах, извините, – Кора подхватила тон оракула. – Как я могла запамятовать! Вы же взяли Бастилию и подарили мне открытку с ее видом!

    – Не Бастилию, – поправил Кору оракул, – а Измаил. Но разве это столь важно?

    Он жестом пригласил Кору в голубую гостиную.

    Стены, потолок и даже пол этой обширной комнаты были стеклянными; за стеклами находился слой воды, подсвеченный голубыми лампами. В воде плавали рыбки и головастики. Зрелище было впечатляющее и не лишенное приятности.

    Посреди пола чернело круглое отверстие диаметром в три метра.

    – А вот и провал, – ласково произнес оракул. Незаметно для окружающих, но, разумеется, не быстрого взора Коры, он нажал носком ботинка на кнопку, чуть выступающую из пола у двери, и из черного колодца вырвался клуб голубого дыма. – Адские силы, – легко и почти весело заметил оракул. – Именно в них я обретаю способность видеть будущее.

    Он указал на золотой треножник, на котором лежала подушечка, и Кора поняла, что именно там он восседает.

    – А где вторая кнопочка? – спросила Кора.

    – Какая кнопочка? – насторожился оракул.

    – На которую вы наступите, чтобы дым прекратился, – и Кора показала на первую, у двери.

    – Ах, это не имеет никакой связи, – сказал оракул. – Кстати, я забыл представиться. Обычно меня зовут моим мистическим именем Амитаюс, то есть Будда вечной жизни.

    – Кора Орват, агент ИнтерГпола, – представилась Кора. – А у вас есть настоящее имя?

    – У меня сотни имен, и все настоящие. Но друзья детства звали меня Оливером. Оливер Джадсон – в этом что-то есть!

    Он уселся на треножник возле провала. Кора обернулась в поисках какого-нибудь стула.

    – Тебе придется постоять, подруга моей предыдущей жизни, – сказал Амитаюс. – В моем присутствии никто не садится.

    – В предыдущей жизни, – заметила Кора, – ты был куда лучше воспитан.

    – Ты меня неправильно понимаешь, – ответил Будда вечной жизни, – субъективно я хотел бы, чтобы ты сидела или лежала в моем присутствии, а я стоял бы или лежал у твоих ног. Но мое положение обязывает меня к превосходству над тобой. Не сердись, моя милая, я ничего не могу поделать с общественным мнением. Здесь не только стены, здесь и потолок имеет глаза и уши. Мы живем в отсталом, пронизанном суевериями обществе.

    Кора, конечно же, могла бы сесть и на пол, но ее сейчас интересовали не вопросы этикета, а факты.