Рейвен, всем своим видом изображая безразличие, стояла, уставившись перед собой. Она размышляла, не сказать ли Треверсу о том, что его похожий на кролика родственничек имеет привычку распускать свои липкие руки, но отказалась от этой идеи. Она знала, что от напряжения у нее начинала кружиться голова, и изо всех сил старалась не смотреть на часы.

— Но, Леон … — проблеял Теодор, и был прерван ревом, доносившимся от главного входа здания.

— Треверс!

Теодор вскрикнул от страха и спрятался позади мраморной колонны. Его лицо выражало испуг и потрясение. Но он быстро понял, что им никто не заинтересовался.

Джош Лонг прошел мимо испуганного швейцара и направился к паре, стоящей возле лифта. Он был вне себя от гнева, и глаза его опасно сверкали. Так же нахально мимо швейцара за ним прошли его заметно обеспокоенные помощники, Рафферти и Лукас. Оба, очевидно, стремились предостеречь своего начальника от опрометчивого поступка.

Треверс не двинулся с места, но Рейвен почувствовала, что он весь напрягся, когда Джош приблизился к ним, и не расслабился, даже когда двое мужчин схватили Джоша, остановив его безрассудный порыв. «Это будет выглядеть более впечатляюще, — сказал Хаген, — если сделать так, что они оба будут удерживать Вас. Однако не он, — кивнув головой в сторону Зака, продолжил он. — Это было бы слишком. Он может остановить целую армию».

— Не думаю, что мы с Вами знакомы, — сказал Треверс в светской манере, как будто они столкнулись друг с другом на светском приеме.

— Убери свои руки от нее! — Джош так на него посмотрел, что его взгляд должен был пришпилить Треверса к стене. — Ты, ублюдок! — сказал он хрипло. — Все, чего ты касаешься, превращается в грязь! Но не она! — Он перевел взгляд на Рейвен, и в его грубоватом хриплом голосе появились умоляющие нотки. Это был голос человека, которому никогда в жизни ни о чем не приходилось просить. — Рейвен, не позволяй ему сделать это с тобой. Еще не поздно уйти от него!

Она смотрела на него с нескрываемым изумлением — прекрасный образ женщины, которая соблазняла, но никогда не была сама соблазненной.

— Не будь смешным, Джош, — сказала она мягко.

Джош предпринял попытку освободиться, игнорируя настойчивые увещевания Рафферти и Лукаса.

— Рейвен … — Это был почти стон. — Пожалуйста! Он превратит тебя во что-то уродливое, во что-то мерзкое …

— Я сказала тебе в Нью-Йорке, Джош. — Ее голос все еще звучал тихо. — Я просила тебя не преследовать меня. Я предпочитаю быть самостоятельной женщиной, а не украшением какого-то мужчины.

— Черт возьми, ты знаешь, что я не …, я хочу жениться на тебе!

Ее взгляд сразу же стал холодным и жестким, а голос наполнился презрением:

— Ты хочешь владеть мной так же, как владеешь гостиницами и корпорациями, и этими двумя мужчинами, которые пытаются не дать тебе выставить себя на посмешище!

— Рейвен!

— Уведите его отсюда, — посоветовала она прохладно его помощникам и еще невыразительнее добавила. — И с этого момента попытайтесь держать его подальше от меня.

— Джош, пошли! — Рафферти и Лукас старались изо всех сил перебороть обезумевшего мужчину, и, наконец, сумели подтолкнуть своего друга к двери.

— Рейвен! — последний крик был отчаянным и горестным.

Великолепный спектакль!

Из-за колонны Теодор невыразительно сказал:

— Слава Богу!

Спокойно, как будто ничего не случилось, Леон произнес:

— Завтра, Теодор, — и в сопровождении Рейвен, прошествовал через главный вход к своему лимузину.