Джош притих. Его собственная жизнь была странной, его детство было омрачено смертью матери и угрозами, сопровождавшими сверхсекретную работу Стюарта. Несмотря на то, что он вырос далеко от всего этого, богатство, которое он унаследовал в раннем возрасте, отдалило его от других детей и позже от других мужчин. Хотя он водил близкую дружбу с тремя мужчинами, которые были для него намного больше, чем просто служащие, он также знал, одиночество оттого, что он не такой, как все.

И резкие, неосознанные слова Рейвен сказали ему, как ничто другое, что она так же отличалась от других женщин. В течение многих лет она опасно балансировала между двумя мирами, улучив момент то там, то здесь, чтобы расслабиться и снять напряжение. Исполняла роли с таким мастерством, что любая голливудская актриса позавидовала бы ей, и продолжала играть в те ужасные игры вопреки чудовищному напряжению. Она могла быть женщиной, которую научили безжалостным методам обороны и самозащиты, и все же она еще могла улыбаться мужчине со смехом в глазах.

Джош тряхнул головой почти неосознанно, не в состоянии оторвать взгляд от этих невероятных фиалковых глаз. Весь мир мог быть у ее ног, мрачно подумал он, она могла бы добиться всего, чего бы ни пожелала, и покорила бы любую вершину. Но она отвернулась от своих личных целей, избрав путь по темной стороне улицы и, используя свои таланты, боролась с этой темнотой.

— Ты пристыдила меня, — сказал он хрипло. — Все, что я…, а я сделал так мало. Когда меня просят помочь, я помогаю. Но я всегда жду, что меня попросят. Ты — никогда.

Рейвен была потрясена:

— Джош, очень много людей зависит от тебя. Многие имеют хорошую работу и зарабатывают хорошие деньги, потому что ты справедлив. — Она прерывисто рассмеялась. — Я видела твое досье, помнишь? Пожертвования больницам и университетам, помощь приютам, бесконечные программы, разработанные тобой и твоими компаниями, чтобы помочь людям. Ты думаешь, это не имеет значения? Имеет. Это значит чертовски много! Ты столько всего делаешь! Твои компании выделили больше половины своей прошлогодней прибыли в помощь людям.

Джош выдавил слабую, кривую улыбку:

— Даже у плейбоя может быть совесть.

Она хихикнула:

— Я не это имела в виду, и ты это прекрасно знаешь! Я была рассержена. И сильно потрясена тем, что ты действительно оказался принцем.

— Нет. Не принц — всего лишь мужчина, Рейвен. — Он судорожно вздохнул и крепче прижал ее к себе. — Я не ходил по темной стороне как ты, но я видел это. Меня до смерти пугает сама мысль, что тебе приходится там бывать.

— Джош …

Он приблизился к ней, захваченный непреодолимой потребностью обнимать ее, чувствовать ее рядом с собой. Но она резко отступила, и он застыл, вглядываясь в ее глаза.

— Если ты хочешь, чтобы я ушел… — Он мог едва выговорить слова, его сердце болезненно стучало в груди.

Она подняла свободную руку и коснулась его щеки, ее очень темные глаза сияли, и на ее лице появилась необычно застенчивая улыбка:

— Нет. Но всякий раз, когда я бываю с Леоном, то чувствую… Не возражаешь, если я приму душ? Я хочу смыть с себя Леона и ту женщину, которую изображаю, когда я с ним.

Джош притянул ее руку к своей щеке, быстро повернул и поцеловал ее ладонь.

— Давай, — сказал он мягко. — Но запомни кое-что, Рейвен. Он никогда не сможет запачкать тебя. Никто никогда не сможет запачкать тебя.

Слишком встревоженный, чтобы сидеть на месте после ее ухода, Джош поднялся и стал медленно ходить взад и вперед по комнате.