Волосы не желали укладываться. Наверное, Поля слишком осторожно – голова после вчерашнего еще ныла – закрепляла гребни и шпильки, рыжие кудряшки упрямо рассыпались.

После третьей попытки Поля махнула рукой: сойдет и так. Абсолютная тишина большого дома буквально сводила с ума, вдруг захотелось убедиться: она здесь не одна, Софья Павловна ждет в своей комнате.

Поля посмотрела на себя в зеркало и криво улыбнулась: бледная как свежестиранная простыня. Веснушки черными кажутся и глаза как плошки, на пол-лица. Не синие – повезло Натке – а глупо и бессмысленно рыжие. Светлые-светлые от непонятного страха, со зрачками на пол радужки. И волосы выбиваются во все стороны, как костер на голове. Гребней сегодня среди кудряшек и не видно.

«А вдруг… Софья Павловна умерла?! – Полино сердце болезненно сжалось. – Никто еще и не знает, а я войду и…»

–Какие глупости! – сердито одернула она себя и отметила, что глаза тут же потемнели, теперь не такие уж и рыжие, почти карие, жаль, возле зрачков золота многовато.

Поглядывая на часы, Поля аккуратно развесила в шкафу свои вещи. Зачем-то разгладила на футболке все складки, а кроссовки поставила у самого порога, выровняв носы. И неохотно вышла из комнаты, просто не могла придумать, как еще потянуть время.

Дверь к Софье Павловне оказалась закрыта, и Поля вздохнула с облегчением: если старуха откроет, значит, с ней ничего страшного не случилось. Если же не отзовется, Поля просто уйдет.

Нет, вызовет на всякий случай «Скорую помощь», потом уйдет!

Поля нажала на кнопку и привычно пробормотала:

–Здравствуйте, это я, Аполлинария Морозова.

Вздрогнув, она обернулась, внезапно почудился быстрый возбужденный шепоток за спиной. Однако коридор был пуст. Правда, Поле показалось, что чуть дрогнула дверь в комнату Лены.

«С ума я сошла, что ли? С чего я себя накручиваю? Что тут такого, если Кирсанова дома?»

Поля вытерла о подол платья повлажневшие от непонятного волнения ладони и слабо улыбнулась, когда динамик выплюнул в лицо:

–Заходи, Аполлинария.

Раздался зуммер, Поля быстро шагнула через порог. Плотно закрыла дверь и почувствовала себя в безопасности.

Софья Павловна сегодня встретила ее в кресле. Сидела в нем, развернув острые плечи, при полном параде. Строгая и торжественная.

Поля давно не видела ее накрашенной. Яркая помада на бледном лице смотрелась неестественно, так же вызывающе выглядели серьги с крупными рубинами, кулон этого же ансамбля и тяжелые перстни на желтоватых тощих пальцах. Лак на ногтях влажно и неприятно поблескивал, такой же красный, как камни или губная помада.

Темные глаза лихорадочно горели, пронзительные, неистовые, выжидающие. Поля непроизвольно поежилась.

–Вы кого-то ждете? – пролепетала она.

–Тебя, – Софья Павловна величественно кивнула на стул в ногах. – Садись уж, жертвенная овечка.

–К-кто?

Софья Павловна не ответила. Скрипуче рассмеялась и сказала:

–Если не ошибаюсь – а я никогда не ошибаюсь! – ты, детка, эти несколько часов запомнишь на всю оставшуюся жизнь. И если кровь не водица…

–То… что?

–Не сломаешься!

–Вы о чем, Софья Павловна, я что-то не пойму…

–Знаешь, что такое «дежа вю»?

–Когда кажется: это уже случалось.

–Ну, примерно. Так вот, ЭТО уже случалось. Немного по-другому, естественно, но к чему мелочиться...

Поля пожала плечами. Софья Павловна и раньше говорила загадками, сегодня же Поля вообще не понимала ее.