Через некоторое время тишина стала такой же невыносимой, как и темнота.

— Разборная палатка пригодилась, правда? — нервно выдавила она. — Из чего она сделана?

— Нейлон, — ответил он, зевая, — Он практически неразрушим.

— Сколько она весит?

— Три фунта восемь унций.

— Она водонепроницаема?

— Да, она водонепроницаемая.

— И непроницаема для насекомых?

— И для них тоже, — пробормотал он.

— Как вы думаете, ягуар может…

— Послушай, она защитит от ягуара, огня, змей и к тому же не покрывается плесенью. Я лично тебе гарантирую, что она защитит от всего, за исключением слонов, но я не думаю, что мы встретим хоть одного слона в Коста-Рике! Что еще тебя беспокоит? — взорвался он. — Если это все, не могла бы ты вести себя тихо и позволить мне немного поспать?

Джейн промолчала, ее тело напряглось. В палатке снова стало тихо. Она стиснула кулаки, пытаясь взять под контроль расшалившиеся нервы, слушая нарастающую какофонию в ночных джунглях. Обезьяны пищали и визжали, трещали насекомые, шелестел подлесок.

Она была измучена, но не надеялась уснуть до тех пор, пока не наступит рассвет, но на рассвете этот дьявол, лежащий рядом, захочет начать следующий день этого марафонского путешествия.

Он не издавал ни звука в этой своей нервирующей манере. Она не слышала даже его дыхания. Старый страх начал расти в груди, дышать становилось все труднее… Она будто была одна, и это было то, чего она абсолютно не могла вынести.

— Откуда вы?

Он вздохнул.

— Джорджия.

Это объясняло его акцент. Она сглотнула, пытаясь избавиться от сухости в горле. Если ей удастся разговорить его, тогда она не будет чувствовать себя такой одинокой. Она бы знала, что он рядом.

— Из какой части Джорджии?

— Южной. Когда-нибудь слышала об Окифиноки?

— Да, это болото.

— Я рос там. У моих родственников ферма прямо на краю болота. — Это было бы нормальное детство, если бы не те навыки, которые он непроизвольно приобрел в болотах, те навыки, которые в конечном счете изменили его жизнь, формируя из него нечто не совсем похожее на человека. Он отогнал воспоминания, мысленно оттесняя их поглубже, отгораживаясь от них. Бесполезно думать о том, что было.

— Вы были единственным ребенком?

— Зачем все эти вопросы? — отрывисто бросил он, раздраженный тем, что надо рассказывать о себе.

— Мне просто интересно, и все.

Он сделал паузу, внезапно встревожившись. Было что-то в ее голосе, оттенок, который он не мог объяснить. Было темно и он не мог видеть ее лица, поэтому должен был доверять тому, что говорит ему его слух. Если он продолжит разговор, то сможет вычислить, что это было.

— У меня есть сестра. — наконец неохотно сказал он.

— Держу пари, она моложе вас. Вы настолько властны, что должны быть старшим братом.

Он позволил ей самой рыть яму, ответив только:

— Она моложе меня на четыре года.

— А я единственный ребенок.

— Я знаю.

Она отчаянно пыталась найти новую тему для разговора, но темнота заставляла ее паниковать. Она подвинулась, пытаясь коснуться его, но вспомнила, что он приказал не дотрагиваться до него без предупреждения, а также о том, чтобы она не делала предложений, которые могут быть не так истолкованы. Она стиснула зубы и сдержала свои протянутые руки.