Прихожане вокруг были все жители Арбата, интеллигентные немолодые люди.

Из церкви девушка появилась одна. Сразу села в машину.

В тот день я на всякий случай — хотя это запрещалось мне — скрытно сфотографировал ее, выходящую из Храма. Это не было трудным. Сто лет назад для этого мне бы пришлось снять котелок — потайные фотокамеры сыщики носили в котелке, который надо было в эту минуту держать в руке. Лишь потом появились фотоаппараты в портсигарах…

В конторе к нашим услугам были миниатюрные аппараты, которым обычно пользуется разведка, — объективы, помещенные то в отверстие верхней пуговицы пальто, то в пряжку брючного ремня, то в зажигалку…

Теперь для съемки я воспользовался новейшим цифровым аппаратом модульной конструкции, который мне предоставил коллега, в прошлом работавший в одной из секретнейших лабораторий спецфотоаппаратуры.

Еще эта поездка запомнилась тем, что у заднего стекла в "пежо" девушки я увидел с десяток книг в знакомых обложках.

"Современный бестселлер"!

Мы читали с ней одни и те же издания!

Оказалось, как и я, она была любительницей детектива.

Как и меня тоже, ее привлекали не только отечественные авторы. Я заметил и своих любимых Френсиса Форсайда и Рекса Стаута. Я едва не забыл о не переведенной у нас на русский "Очереди на убийство" Мариан Бебсон, которую заметил у нее в квартире, устанавливая спецтехнику…

Мариан Бексон девушка читала в подлиннике.

Зимний вечер на пустыре тянулся особенно медленно.

Очередной троллейбус — холодный, наполненный неживым бледным светом — возник из-за поворота, бесшумно покатил в темень, за раскидистое типовое здание впереди — то ли интерната, то ли роддома. Там заканчивался маршрут. У пустыря из троллейбуса никто не вышел. Тут и в погожие дни на остановке не особо толпились. А уж сейчас… К тому же было достаточно поздно.

В начале одинадцатого я оставил девушку на экране массировать шею, вытянув ее по-лебяжьи к самому трюмо. Выбросил в окно очередной окурок, тронул с места "жигуль".

Армянское кафе

До стоянки у армянского кафе было рукой подать. Я поставил машину. Включил сигнализацию. Записывающая и подсматривающая техника была убрана с глаз еще по дороге.

Внутри кафе царил полумрак. У стойки на тумбах сидело человека три. Еще с десяток расположились за столиками. Худой, в круглых очках юноша в углу негромко лабал на пианино что-то национальное — жалостно-тягучее. Кивнув, я прошел к свободному столику у окна.

Официант, уже знакомый — круглолицый, курчавый, с тонкими усиками нарисовался быстро. Он тоже положил на меня глаз — я появлялся уже несколько вечеров подряд, всегда поздно и садился на одно и то же место у окна.

— Добрый вечер… Полюбилась наша толма?

— Пожалуй. А что еще у вас сегодня?

— Ишхан-хоровац. Форель на вертеле… Ее потрошат с головы, не разрезая брюшка, и потом вертят…

— А гарнир?

— Обычный. Если хотите, есть еще базилика. Если вы любите… В Москве ее мало знают…

Официант этот был не прост. Да и посетители вокруг тоже. Как профессионал-розыскник я это хорошо чувствовал.

В маленьких национальных кафе, подобных этому, в Москве, в поздние часы можно было встретить кого угодно: квартирный воров, поставщиков фальшивых авизо. Не говоря уже о кидалах, наперсточниках, продавцах наркоты.

Время стояло ненадежное. Никаким ментам не уследить.

Втайне я надеялся встретить тут человека, который кинул моего свояка. Тот кидала тоже приехал из Армении…

— Вы предпочитаете кавказскую кухню… — заметил официант.