Мне требовалась помощь или, на худой конец, хороший совет и я знал, где смогу его получить. Если, конечно, рискну впутать Рембо и "Лайнс" в свою авантюру…

Глава Ассоциации ответил на этот вопрос сам. На мой мобильник поступил вызов — мне звонил Рембо:

— Ты далеко?

— Недалеко от "Сокола", на Ленинградке. Как насчет пообедать?

— Таня передала мне… Давай. Я чувствую зверский голод, но в тринадцать у меня переговоры. Как в пятнадцать?

— Заметано. Место ты знаешь.

— Еще бы…

"Петровка?!"

Конечно, Рембо его знал.

В ресторане Центрального Дома Литераторов, где мы операми с Петровки обмывали наши успехи и неудачи, включая и мои попытки сочинений и опубликования детективных рассказов.

Но в первый раз мы собрались там в связи с моим счастливым спасением от воровского ножа…

Это было в начале зимы, в такие же морозные сутки, как сегодня.

Тому предшествовала так называемая оперативная комбинация, едва не закончившаяся для меня неудачно.

На блатной хате, куда я был введен под легендой, как залетный костромской вор, один из присутствовавших заподозрил во мне мента. Это был еще нестарый вор, несколько раз сидевший. В каждой зоне обычно есть такой, которому достаточно только раз взглянуть на кого-то, кто назвал себя вором, чтобы постановить безапелляционно: Воры! Он — не наш человек…

Случилось это под утро. На блат-хате собралась небольшая, но теплая компания. Как только обвинение мне было предъявлено, братва мгновенно протрезвела. Забаррикадировали двери и окна. Бежать было некуда — квартира находилась на четвертом этаже…

Мне тут же устроили экзамен по части знания костромской братвы.

Этого я не боялся. Мои ответы были исчерпывающие: я знал ее всю. Таскал, задерживал, говорил по душам, сажал, снова встречал. Начал я со старого вора Фогеля, которого так и не смог посадить…

Я спокойно перечислил с десяток заметных тамошних воров, их воровские клички, дела, срока, дружеские и интимные связи, предпочтения…

Больше, чем я, бывший опер костромской уголовки, ученик тамошнего Шерлока Холмса — Григория Басаргина, на этой хате о тамошней братве никто не знал.

— Все! Какие еще дела!

В компании насчет меня не было единого мнения.

И все же мой обвинитель пер на меня буром. Меня заставили выложить все из карманов, раздеться и один из воров — помоложе ошмонал меня всего.

МУРки — удостоверения МУРа — со мной, конечно, не было, как и любых других ксив. Отправляясь на задание, я все оставил в сейфе, а ключ передал своему старшему оперу. Им был Рембо.

— Вот всё, воры. Смотрите…

Меня тормознул номер телефона, записанный на клочке трамвайного билета.

На Петровке в те дни шел ремонт и наших всех перевели в другое крыло, где помещалось Оперативное Управление. Номеров там я не знал…

— Чей телефон?

Я объяснил, что познакомился с девкой, в трамвае, там и записал.

— Первые три цифры! Смотри! Это номер конторы…

— Не знаю. Я не спрашивал, где она работает.

— Значит так, воры. Назад дороги нам нет. Только вперед… — Тут тоже боролись за поднятие собственного авторитета и мой обвинитель не был исключением. — Мент сидел тут с нами и все накнокал… Если мы его отпустим, завтра всех повяжут…

— А за базар ответишь? — Я вскинулся, с понта мог задушить его в своем праведном воровском гневе.

— Отвечу!

Нашлись и такие, что меня поддержали. Несколько молодых воров.

— Кончай! Свой он.