Претолстый помещик, куривший сигару,

         напяливший в полдень поддевку,

         средь жару

         пил с гостем вишневку.

         Опять вдохновенный,

         рассказывал, в скатерть рассеянно тыча окурок,

         военный

         про турок:

         «Приехали в Яссы…

         Приблизились к Турции…»

         Вились вкруг террасы

         цветы золотые настурции.

         Взирая

         на девку блондинку,

         на хлеб полагая

         сардинку,

         кричал

         генерал:

         «И под хохот громовый

         проснувшейся пушки

         ложились костьми батальоны…»

         В кленовой

         аллее носились унылые стоны

         кукушки.

         Про душную страду

         в полях где-то пели

         так звонко.

         Мальчишки из саду

         сквозь ели,

         крича, выгоняли теленка.

         «Не тот, так другой

         погибал,

         умножались

         могилы», —

         кричал,

         от вина огневой.

         Наливались

         на лбу его синие жилы.

         «Нам страх был неведом…

         Еще на Кавказе сжигали аул за аулом…»

         С коричневым пледом

         и стулом

         в аллее стоял,

         дожидаясь,

         надутый лакей его, Яшка.

         Спускаясь

         с террасы, военный по ветхим ступеням стучал

         деревяшкой.

1904

Москва

Незнакомый друг

Посвящается П.