Там, в горнем, неземном жилище,

         Где смертной жизни места нет,

         И легче, и пустынно-чище

         Струя воздушная течет,

         Туда взлетая, звук немеет…

         Лишь жизнь природы там слышна,

         И нечто праздничное веет,

         Как дней воскресных тишина.

    Начало 1830-х годов

«Поток сгустился и тускнеет…»

         Поток сгустился и тускнеет,

         И прячется под твердым льдом,

         И гаснет цвет и звук немеет

         В оцепененье ледяном, —

         Лишь жизнь бессмертную ключа

         Сковать всесильный хлад не может:

         Она всё льется – и, журча,

         Молчанье мертвое тревожит.

         Так и в груди осиротелой,

         Убитой хладом бытия,

         Не льется юности веселой,

         Не блещет резвая струя, —

         Но подо льдистою корой

         Еще есть жизнь, еще есть ропот —

         И внятно слышится порой

         Ключа таинственного шепот!

    Начало 1830-х годов

«О чем ты воешь, ветр ночной?..»

         О чем ты воешь, ветр ночной?

         О чем так сетуешь безумно?..

         Что значит странный голос твой,

         То глухо жалобный, то шумно?

         Понятным сердцу языком

         Твердишь о непонятной муке —

         И роешь и взрываешь в нем

         Порой неистовые звуки!..

         О! страшных песен сих не пой!

         Про древний хаос, про родимый

         Как жадно мир души ночной

         Внимает повести любимой!

         Из смертной рвется он груди,

         Он с беспредельным жаждет слиться!..

         О! бурь заснувших не буди —

         Под ними хаос шевелится!..

    Начало 1830-х годов

«Душа моя, Элизиум теней…»

         Душа моя, Элизиум теней,

         Теней безмолвных, светлых и прекрасных,

         Ни помыслам годины буйной сей,

         Ни радостям, ни горю не причастных, —

         Душа моя, Элизиум теней,

         Что общего меж жизнью и тобою!

         Меж вами, призраки минувших, лучших дней,

         И сей бесчувственной толпою?.