– Эй, чудо в перьях, ты где? – участковый уже не кричал, а говорил шепотом. Он вошел в дом, заранее понимая: сказка закончилась. Призрак заперт в склепе, а фея умчалась в свою волшебную страну.

На столе, придавленная фарфоровой статуэткой лежала записка, которую Иван развернул дрожащими руками. Почерк узницы кладовой был на удивление каллиграфическим, но буквы прыгали у Ивана перед глазами.

«… Наверное, ты прав, – писала Юля. – Я действительно бродяжка и не могу долго сидеть на одном месте. Возможно, что это зов странствий и приключений, а возможно – боязнь постоянства. Еще раз спасибо за все, мой герой. Прости и прощай…»

Участковый отшвырнул записку и выбежал во двор, к мотоциклу. Пробегая мимо скамейки, он увидел дымящийся окурок. Это какая-то ошибка! Розыгрыш! Ее еще можно догнать и остановить!

Ветер хлестал в веснушчатое лицо участкового, но мысли в его голове проносились быстрее ветра. Он вывернул с проселка на шоссе настолько круто, что едва не опрокинул мотоцикл.

Асфальтированная стрела автострады была залита солнечными лучами. Хромированный обтекатель здоровенной фуры сверкал, а кабину к дальнобойщику садилась девушка в синем свитере и короткой джинсовой юбке. Резина покрышек протестующе взвизгнула, когда Платов ударил по педали тормоза.

– Юля!

Она даже не посмотрела в его сторону. Хлопнула дверца. Фура тронулась, прощально вильнув прицепом рыжеволосому толстячку в милицейской форме.

Иван вытер рукой вспотевший лоб. Он хотел завести мотоцикл и сломя голову помчаться вслед за фурой, но, когда нога коснулась педали стартера, услышал скрип колес. Из-за поворота дороги выехала гужевая повозка.

– Любить и быть любимым, – прошептал Иван, наблюдая за тем, как повозка становится прозрачной и постепенно растворяется в воздухе. – Это еще надо заслужить…

Вечером Платов сидел на скамейке у дома, рассеяно пинал ногой окурки, оставленные на память от Сизовой и старался убедить себя в том, что в отличие от Юли постоянство ему дороже всех ветров странствий. В конце концов, ведь у него есть Липовка, укрощенный майор Ляшенко и даже живущий на кладбище призрак. Не каждый участковый может похвалиться таким набором.

Сделав, этот философский вывод, Платов, посмотрел на один из врытых в землю столбов турника. Оставалось пристроить второй и отыскать в недрах сарая стальную трубу-перекладину. Поразмыслив, участковый решил, что лучше нагреть воды и попытаться найти управу на знаменитое чернильное пятно. В конце концов, на кой черт сдался турник тому, кто одной левой справился с Уфимским Душителем? В герое все должно быть прекрасным, но рубашка – в первую очередь.

НАСЛЕДНИК

На погонах Платова появились новые звездочки, а Липовка, словно бы отдыхая от бурных событий связанных с Уфимским Душителем, не доставляла новоиспеченному капитану особых хлопот. Возвращаясь домой, Иван читал, играл сам с собой в шахматы или просто бездельничал, валяясь на диване.

Идея отремонтировать забор родилась после того, как однажды ветер повалил сразу несколько досок. Забор давно требовал ремонта и если бы он мог говорить, обязательно попросил бы участкового укрепить его парой-тройкой гвоздей. Но Господь лишил забор дара речи.

Осмотрев повреждения, Иван покачал головой и отправился в сарай, чтобы среди гор всевозможной рухляди отыскать ящик с молотком и гвоздями.

Лампочка давно перегорела. Вдоволь нащелкавшись выключателем, Платов остановился у двери, ожидая пока глаза привыкнут к темноте. Последний раз он входил в сарай никак не меньше двух лет назад и теперь чувствовал себя здесь, как Али-Баба а пещере разбойников.

Вдоль стен в беспорядке валялась старая мебель. Стеллажи, когда-то сделанные отцом, едва не рушились под тяжестью всякого утиля, среди которого было почти невозможно отыскать нужный ящик.