|
— Поздновато я спохватился, — смеётся Арнольд Нильсен, вынимает у неё из рук и вторую сумку и следом за ней сворачивает за угол. Вера останавливается у подъезда. — Большое спасибо, — говорит она и намеревается забрать у него кошёлки, но на этом рубеже Арнольд Нильсен не сдаётся. Он отвешивает глубокий поклон и поднимается за ней на второй этаж, к дверям квартиры. — Большое спасибо, — снова говорит Вера, поражаясь сама себе, и маленький мужчина с чёрными блестящими волосами ставит набитые сумки на коврик, снимает перчатку с левой руки, но протягивает ей правую, в перчатке. — Боевое ранение препятствует мне обнажить руку, — объясняет он. — Меня зовут Арнольд Нильсен. — Вера берёт протянутую руку, перчатка тонкая и гладкая, а внутри что-то твёрдое, несгибаемое, квадратные деревянные пальцы, она вздрагивает, наткнувшись на них. — Прошу простить мою настырность, — продолжает он, — но ваша красота не позволила мне проехать мимо. — Вера заливается краской и отпускает его неживую руку. Она слышит шаги по лестнице. Это поднимаются Болетта с Фредом. Они останавливаются на площадке чуть ниже, и, едва увидев Арнольда Нильсена, Фред исторгает вопль, он орёт ещё более жутко, чем всегда, уму непостижимо, откуда в этом тощем мальчонке такая сокрушительная крикливость и визгливость, правда, и знаменитый Верин крик не истирается из памяти старожилов, так что, может статься, ребёнок, которого она носила тогда во чреве, пошёл в мать. Фред надсаживается, пока наконец Болетта не зажимает ему рот рукой, он кусает её, и теперь вскрикивает Болетта. Столь же резко всё стихает. Болетта прячет руку за спину, у Фреда потемнели глаза, губы ниточкой, а по подбородку стекает капля крови. Дверь за Вериной спиной решительно распахивается, и высовывается седая всклокоченная голова прабабушки Пра. — Так, что тут творится? — Вера оборачивается к Арнольду Нильсену. — Познакомьтесь, моя бабушка, — говорит она. — А внизу — мой сын Фред. С бабушкой. — Арнольд Нильсен раскланивается со всем подобающим уважением и на минуту задумывается, натягивая перчатку, ему надо выиграть время, чтобы собраться с мыслями. — Для меня большая радость познакомиться с вашей семьёй. Если я не ошибаюсь, тут у нас три матери, две бабушки, две дочери и один сын, и все родные! — Вера ловит его взгляд и тоже задумывается, а потом — смеётся. Болетта переглядывается с Пра, они уж забыли, когда слышали Верин смех, а Арнольд Нильсен целует ей ручку и начинает спускаться по лестнице. Он останавливается перед Фредом, сжавшимся и мрачным. Болетта прижимает внука к себе. Фред зыркает глазами. — Видел машину на улице? — спрашивает Арнольд Нильсен. Фред молчит. — У неё есть откидной верх, его поднимают во время дождя. — Фред молчит. — Она срывается с места, как самолёт, и приехала аж из Америки. — Фред проводит рукой по подбородку и стирает кровь. — Ты можешь на ней прокатиться, если мама разрешит, — говорит Арнольд Нильсен и уходит. Они слышат, как хлопает дверь, и вскоре газует машина. Болетта бросается к Вере. — Кто он такой? — шепчет она. То же желает знать и Пра: — Это ещё что, прости Господи, за творение? — Он лишь помог мне донести сумки. Зовут Арнольд Нильсен. — Вера поворачивается к Фреду, всё ещё стоящему пролётом ниже. — Мам, ты мне разрешишь? — спрашивает он.
Арнольд Нильсен возвращается через два дня. Он приносит букет. Кладёт его под дверью и уходит, не нажав звонка. Зачем? Букет говорит сам за себя. Обнаруживает цветы Пра, когда возвращается из «монопольки» с бутылкой «Малаги» для празднования четырёхлетия освобождения. Она поднимает букет, насчитывает двадцать одну ветреницу и входит с ним в квартиру. |
