На экране монитора высветилось окошечко с требованием ввести пароль. С нетерпением человека, совершающего заведомо нечто неприличное, Габузов принялся судорожно тыкать на первые попавшие комбинации клавиш, однако в ответ получал одни только смеющиеся рожицы. Но это непредвиденное препятствие, как ни странно, лишь раззадорило его. Он вспомнил краткий компьютерный ликбез программиста прокуратуры — волосатого, хиппиобразного Пашу, который уверял, что все чайники-юзера в первую очередь все-таки чайники. Они обожают паролировать собственные системы, считая, что тем самым надежно прячут информацию. Между тем пароли эти, как правило, состоят либо из инициалов пользователей, либо из фамилии, либо из даты рождения. Относительно последней пришлось бы залегендированно справляться у Ларисы, однако этого не потребовалось — компьютер проглотил три буквы «ШИМ» (Шверберг Илья Моисеевич) и, поразмышляв некоторое время, впустил-таки Габузова в виртуальные закрома преуспевающего коллеги.

«Ну вот, — усмехнулся Сергей Эдуардович, — кражи еще нет, но взлом уже состоялся… А может, мне в хакеры податься? Говорят, они весьма недурные деньжищи зашибают».

Открыв «Мои документы», Сергей с доселе уже подзабытым азартом гончей (а вернее — легавой) принялся листать электронные папки в поисках ключевых слов. Так… «Оливье»… «Луговуа»… «Наследники»… «Париж»…

Ни одного из этих названий не попадалось, и, уже почти отчаявшись, он просто-напросто взялся открывать все папки подряд. Наконец, в директории «Перельман» мелькнуло знакомое имя — Симон. Габузов так и подался вперед, едва не ткнувшись в экран своим выдающимся носом. И мгновение спустя отпрянул, откинувшись к спинке уютного швербергского кресла, да так резко, что возникший крен едва не перевел его из положения «человек сидящий» в грозящий немалыми разрушениями в кабинете «партер». Совпадение было столь невероятно, что…

Короче, это было просто невероятно! Ибо в качестве потенциального наследника лягушатника Симона Луговуа фигурировала женщина. И не то удивительно, что женщина, а то, что звали ее Самсут Матосовна. И дело здесь не только в том, что по статистике Самсут Матосовных приходится по одной на тысячу Роз Львовн и пять тысяч Ирин Михайловн… Просто в жизни Габузова с юных лет именно это имя ассоциировалось со вполне определенной фамильной тайной, загадкой. И вот поди ж ты — совсем недавно он натыкался именно на это имя.

Пару недель назад, уже за полночь, в холостяцкой однокомнатной квартире Габузова раздался телефонный звонок. Это в былые прокурорские времена Сергей Эдуардович подрывался на первую же телефонную трель. Теперь же, напротив, он предпочитал, чтобы невидимый припозднившийся абонент осознал свою ошибку и, как минимум, перезвонил утром.

Однако телефон звонил настойчиво, и в какой-то момент Габузов, сдавшись в этом невидимом поединке, обреченно снял трубку.

— Ну и?.. — раздраженно поинтересовался он, нимало не рискуя тем самым обидеть собеседника. Ведь в столь поздний час ему могли звонить либо бывший коллега по службе, бравый опер Толян, либо родители.

— О, Сережка, как хорошо, что ты на месте! — Трубка мгновенно раскалилась, как это всегда и бывало, когда звонила Карина — дочь отцовских друзей. Несмотря на холодный петербургский климат и, как она сама выражалась, всего шесть капель армянской крови, эта женщина неизменно являла воистину бешеный темперамент.