Четверть часа спустя, намытый, гладко выбритый, благоухающий кедровым шампунем, облаченный в белейший гостиничный халат, он вновь лежал на кровати и щелкал кнопками телевизионного пульта. Впрочем, на всех каналах показывали одно и то же — желтые буквы на синем фоне. Сергей Эдуардович догадался, что это, скорее всего, информация о том, что услуга платная. «Да и черт с ним! Не телевизор же я сюда приехал смотреть. А вот перекусить не мешало бы. Интересно, чем у них тут кормят?»

Он переоделся и спустился в холл. Здесь никого не было, но откуда-то снизу лилась негромкая музыка, и розовый свет освещал ступеньки вниз, в подвальное помещение. Габузов решил заглянуть туда: если окажется, что это какой-нибудь навороченный стрип-бар или что-то в подобном роде, он просто узнает, где можно покушать без затей — и уйдет. Ну, может быть, для приличия возьмет самый дешевый, желательно безалкогольный, напиток.

Когда он приоткрыл дверь и заглянул внутрь, опасения его несколько развеялись. Никаких стробоскопов, никаких шестов с извивающимися стриптизершами — просто тихий, уютный барчик с приятным приглушенным светом, темной деревянной мебелью и плавно журчащим блюзом Каунта Бейси. И вокруг практически ни души, только за стойкой — благообразный седобородый господин в смокинге, да у дверей все те же два атлета за шахматами. Один из них, уже знакомый Габузову Костас, поднял голову, широко улыбнулся и изобразил плавный, приглашающий жест. Седобородый господин вышел из-за стойки, щеголяя военной выправкой, пересек зал и с поклоном застыл перед заезжим туристом.

— Съесть бы что-нибудь… — начал Габузов по-английски, не будучи уверенным, что его поймут, но твердо зная, что по-гречески он сам не поймет ни слова.

Его поняли.

— Следуйте за мной, сэр, — сказал седобородый. — Для вас — лучший столик.

Он щелкнул пальцами — и тут же, как черт из табакерки, выскочил вертлявый молодой человек с обликом типичного «полового» из фильмов про дореволюционную жизнь — жилетка, прямой пробор, угодливая улыбка, перекинутая через руку салфетка, карандашик за ухом. Картинными движениями смахнув несуществующую пыль с углового, и впрямь лучшего, с диванчиком, стола, «половой» развернул перед Габузовым меню в массивном кожаном переплете с золотым тиснением. Перечень предлагаемых блюд, впрочем, уместился на одном развороте.

Сергей с важным видом погрузился в изучение меню, больше внимания уделяя правой колонке, мысленно переводя драхмы в доллары, доллары в рубли. Получалось не сказать чтобы дешево, но в целом терпимо. Конечно, каждый раз так не пожируешь, но в день приезда все-таки можно себе позволить…

Официант между тем поставил на столик перед Габузовым бутылку с яркой этикеткой и, прежде чем клиент успел что-то сказать, ловко выкрутил пробку и наклонил бутылку над бокалом.

— Стойте! — испуганно вскрикнул Сергей Эдуардович чуть громче, чем собирался.

— Мастика, мастика, — с поклоном проговорил официант, не убирая бутылку.

— Но я не заказывал…

— Включено в обслуживание, сэр, — пророкотал из-за стойки седобородый. — Не беспокойтесь.

Габузов пожал плечами и дал наполнить бокал, после чего заказал салат с понравившимся ему названием «Критика», а также сравнительно недорогой «Эскалоп Хофманн» и самый дешевый из всех имевшихся в наличии напитков — некое загадочное «физико-металлико непо».

Вино было густым, пряным и сладким, «физико-металлико» оказалась обыкновенной минеральной водой, а «Критика» — стандартным по составу, но необыкновенно вкусным «греческим салатом»: помидоры, оливки, брынза, зелень.