- Как вам не стыдно!
- Рисковать собой, своим экипажем могу, но вами...
- Мной?
- Видным ученым, женщиной... любимой...
- Как вы сказали?
- Вами, Маша, рисковать не могу.
- Росов, вам я могла бы вверить свою жизнь.
- На эту минуту? - испытующе спросил Росов.
Маша замотала головой, глаза ее наполнились слезами.
- Нет, Дмитрий, не только на эту минуту.
- Тогда... коли так... - Росов неожиданно схватил слабо
сопротивляющуюся Машу в объятия, крепко поцеловал и, оставив ее,
смущенную, растерявшуюся, прошел в кабину. - Иду на посадку! - крикнул
он счастливым голосом своим "мушкетерам".
Летчики только переглянулись между собой. Потом Костя, словно
слова командира, наконец, дошли до него, схватился за голову.
- Тебе, лихачу, наука будет, - заметил Мухтар.
Штурман спокойно радировал о происходящем на гидромонитор. Маша
пришла к летчикам. Она хотела быть с ними.
- Прошу вернуться, - сказал ей Аубеков, подавая пробковый пояс. -
Я сейчас открою там купол.
Маша все поняла и молча подчинилась. Пол накренился под ногами у
Маши. Одно коротенькое крыло лодки опустилось ниже горизонта, другое
показывало в облака. Росов разворачивал машину. Маша почувствовала
резкое уменьшение веса, как в лифте университета. Лодка шла круто
вниз. Маше стало страшно. Она не могла зажмуриться, и близкие,
пугающие волны были у нее прямо перед глазами. Косматые, гигантские,
они неслись на Машу, грозя ударить лодку, разломать на части. Они,
показалось Маше, походили на железнодорожные насыпи, сорвавшиеся с
места.
И вдруг привычный шум моторов стих, в полуоткрытый купол
ворвались свист ветра и шипение пены.
Одно крыло лодки все еще было ниже другого. Росов продолжал
"выруливать". Волны надвигались только сбоку и притом все замедляли
свой бег. Это было поразительное ощущение. Росов словно остановил
волну. На самом деле он лишь так вырулил летающую лодку, что она пошла
точно над гребнем волны. Лодка одновременно двигалась и вдоль волны и
вместе с волнами по ветру, с такой же, как волны, скоростью. Потому
Маше и казалось, что волны остановились.
Самолет летел вдоль волны. Неподвижная, приближаясь лишь снизу,
она походила на широкий крепостной вал, почти задевая за грудь
летающей лодки. И теперь Маше казалось возможным сесть на этот
гостеприимный вал, словно по волшебству застывший в море...
- Будь волнение меньше - не посадить! А теперь... спина у нее -
будь здоров! - как дорожка на аэродроме!
Маша оглянулась. Это говорил Костя. Глаза его восхищенно горели.
Сам же он был бледен. |