|
Но не прошло минуты, как уж в голове моей созрел вопрос: — А известно вашему превосходительству, кого на место их назначают? При этом вопросе сердце мое мало-помалу поднималось: я начинал предчувствовать, что не буду оставлен без начальника. — А назначают Удар-Ерыгина. — Генерала-с? — Генерала-с. Сердце мое окончательно уставилось на своем месте, ибо я получил уверенность, что предчув-ствие мое сбылось. — Из каких-с они? — спросил я несколько смелее. — Из млекопитающих-с! — отвечал вице-губернатор (он вообще ужаснейший киник). Мы оба задумались и стали в молчании ходить по кабинету (в первый раз в жизни я шел рядом с начальником, а не следовал за ним «петушком»: несчастие уравнивает все ранги). — Я думаю, нужно будет старому начальнику прощальный обед устроить? — первый прервал я молчание. — Гм… да… знаю я этого Удар-Ерыгина… знаю! — Я думаю, ваше превосходительство, что можно и купцов пригласить какую-нибудь демон-страцию сделать? — Гм… купцов… Однажды призывает меня этот Удар-Ерыгин к себе и говорит: «Я, говорит, по утрам занят, так вы ко мне в это время не ходите, а приходите каждый день обедать»… — Так они и гостеприимные? — Гм… да… гостеприимен… «Только, говорит, так как я за обедом от трудов отдыхаю, так люблю, чтоб у меня было весело. На днях, говорит, у меня, для общего удовольствия, правитель канцелярии целую ложку кайенского перцу в жидком виде проглотил». — Преданность всякое испытание, ваше превосходительство, превозмочь может! — прервал я, невольно потупляя глаза. — Подождите, не прерывайте меня. «Так вы, говорит, с этим соображайтесь»… — И сообразовались, ваше превосходительство? — И сообразовался-с. Мы опять умолкли; я чувствовал, что на душе у меня смутно и что сердце опять начинает па-дать в груди, несмотря на то что сожаление о смене любимого начальника умерялось надеждою на присылку другого любимого начальника. И действительно, преданность моя рисковала подвергнуться страшному искушению: «А что, ежели он и меня кайенский перец глотать заставит!» — думал я, трепеща всеми фибрами души моей (ибо мог ли я поручиться, что физическая моя комплекция выдержит такое испытание?), и я уверен, что если бы вся губерния слышала рассказанный господином вице-губернатором анекдот, то и она невольно спросила бы себя: «А что, если и меня заставят глотать кайенский перец?» — Только этим и замечателен новый начальник? — вновь прервал я молчание. — Только этим и замечателен-с. — Но, быть может, они снисходительны? — Для тех, кто умеет глотать кайенский перец. — Стало быть, ваше превосходительство… — Находимся с его превосходительством в наилучших отношениях. Кстати, однако ж: ведь для дурака-то прощальный обед устроить следует… — Это, ваше превосходительство, и для нового начальника будет поощрением… — Ну да; будет, по крайности, видеть, что мы втуне не оставляем… Я вышел на улицу и просто даже удивился. Представьте себе, что все стояло на своем месте, как будто ничего и не случилось; как будто бы добрый наш старик не подвергнулся превратностям судеб, как будто бы в прошлую ночь не пророс сквозь него и не процвел совершенно новый и вовсе нами не жданный начальник! По-прежнему, на паре бойких саврасеньких, спешил с утренним ра-портом полициймейстер («Вот-то вытянется у тебя физиономия, как узнаешь!» — подумал я); по-прежнему сломя голову летел Сеня Бирюков за какой-то помадой для Матрены Ивановны и из-дали приветливо махал мне шляпой; по-прежнему проклятые мужичонки во все горло галдели и торговались из-за копейки на базарной площади. |
