— Свататься пришел? — спросила ведьма, сощурившись. И сделалась донельзя на кота своего похожа.

…ныне еще троих забрали. Тоже ведьмочки, из молодых, которые подошли, вроде как гуляючи, к забору, да стали цветы разглядывать. Благо, одичалая роза цвела на диво пышно. Вот и любовались.

Часа два.

А там, из кустов, и выбралась сперва длинная, что вобла, кошка какого-то рыже-рыжего окраса, а за нею и два кота с круглыми мордами. В общем, с прибытком ушли.

Надо полагать, завтра ответные подарки отправят.

Странный обычай.

И не обычай даже, но… как-то так получалось вот.

— Поговорить, — смутившись, сказал Ежи. — Если… ты не возражаешь.

— А свататься?

— Сперва поговорить.

Наверное, можно было бы промолчать. В конце концов, Подольский жив, и супруга его, о которой Ежи справился осторожно, через знакомого, вполне неплохо себя чувствует.

Не в Китеже они, в Новом городе, куда Стася, если подумать, вряд ли когда загляден. А заглянувши… но не шли из головы слова Подольского. Да и вовсе… нечестно молчать.

— Тогда ладно, — она ветку отложила и встала. — Пойдем, погуляем, что ли?

— Пойдем, — согласился Ежи.

И Стася сама взяла его под руку.

— Гадость скажешь? — она и заговорила первой, не дождавшись, когда он подберет нужные слова. И правильно. Молчание затягивалось, слова не подбирались.

Как вообще говорить о таком?

— У меня есть ребенок. То есть… будет. Скорее всего, если все в порядке… надеюсь, что все в порядке, — Ежи сказал, как выдохнул. — Дурная история… и я обещался молчать. Я бы молчал, но… мало ли оно. Тайны в таких делах…

— Имеют обыкновение переставать быть тайнами в самый неподходящий момент?

— Именно… там… глупо получилось. Я не собирался заводить детей… и… просто… — почему-то рассказать вышло, пусть и сбивчиво.

Неловкая ситуация.

Некрасивая.

И чувствует себя Ежи совсем погано, хотя, если подумать, то особой вины за ним нет. Он ведь…

— Спасибо, — первой опять заговорила Анастасия.

— За что?

— За честность, — она остановилась у ограды, той, за которой поднялись заросли колючего шиповника, и надо бы их обрезать, тонкие гибкие плети эти, ощетинившиеся иглами. Да только… как-то к месту они, что плети, что иглы, что тяжелые бутоны бледно-розового колера. — Честность — это уже много…

— А…

Она пожала плечами.

— Если вдруг понадобится помощь, думаю, тебе скажут… а до остального если, то… дети — это хорошо. Даже нежданные… и вообще, какая разница, что было раньше?

Наверное, никакой.

Ежи кивнул, но как-то неуверенно. А ведьма подошла, обняла, положила голову на плечо и тихо, ласково сказала:

— Вот если теперь попробуешь учинить что-то этакое… точно превращу!

— В козла? — усмехнулся Ежи.

— Уже нажаловался?

— Скорее… интересовался, возможно ли это с научной точки зрения.

— А ты?

— Что я? Я сказал, что с научной, конечно, невозможно, а вот если с ведьминской, так вполне себе…

— И правильно, — ведьма почесала нос. — Пусть не зазнается… и вообще… будет в личной жизни мешаться, я тоже вспомню, что его Горыня мне служить еще обязана.