— Без тебя разберемся, — проворчала боярыня и, вдруг разом подобревши, сказала. — Идите уж… ишь… ведьмы… сраму на вас нет.

Нет.

Наверное.

Но на узкой галерее, что вилась по-над замковой стеной, было пусто. И лишь ветер норовил пробраться под старую крышу, принося с собой мокрые капли. А они оседали на лице, словно слезы. И Никита вытирал, вытирал, а потом взял и поцеловал ведьму.

От нее и вправду пахло травами.

И еще водой. Грозой. Землей. Зачарованным лесом…

— Извини, — сказал он.

— Боишься? — Аглая нахмурилась.

— Тебя? Ничуть…

— Я ведь… и вправду ведьма. Слышал, что говорят?

— Пускай себе…

Она улыбнулась. И потянулась навстречу. Обняла, прижалась, застыла… вздохнула тихо:

— Давай уедем?

— В Канопень?

— Почему нет? Красивый город… у меня… Мишанька сказал, что мне положены какие-то деньги… по договору… при разводе. Оказывается, там про развод тоже писалось. Я не знаю, много или нет, но… может, хватит на дом?

Никита нахмурился: вот не хватало еще у неё деньги на дом брать.

— Хватит, — сказал он. — На твой дом.

— А…

— А я свой построю. И будет у нас два дома.

…когда? Дом — не корова, на него так легко не заработаешь, а на царскую благодарность рассчитывать смешно. И врать он ради этой благодарности не станет. Нет его заслуги в том, что все… исправилось? Верное слово. Удачное.

— Хорошо, — тихо выдохнула Аглая. — Нам ведь… спешить не надо, да?

— Да.

— Я ведьма… а ведьмам больше позволено. Но слухи пойдут все равно. Наверное, даже если ничего не делать, они пойдут, и… и как мы будем жить?

— Хорошо, — сказал Никита. — В любви и согласии. Сто лет. А потом еще столько же… и у меня будет своя лечебница. Когда-нибудь. Такая, чтобы любой человек прийти мог. Ведьмина помощь не лишнею станет. Если захочешь. А нет… займешься тем, что по душе.

И говорить было легко.

Он верил каждому слову, а потом загадал, что если вот сейчас случится что-то…

…небо расколола молния. Можно ли было считать это знаком?

Глава 71. Где речь идет о тайнах прошлого и некоторых обстоятельствах нынешнего

…существует древняя легенда, что, если женщину не обижать, то она и не обидится.

Радожский вырядился в черное.

Хороший цвет. Ему к лицу. И лицо это одухотворенное до крайности. Так прямо рука зачесалась затрещину отвесить, чтоб градус одухотворенности уменьшился слегка.

— Уезжаешь? — поинтересовалась Стася мрачно.

— Увы, это… единственный выход, — князь поклонился.

— А как же… расследование?

…оно ж только началось. Недели еще не прошло с того самого, несостоявшегося царского пира.

— Что там расследовать, — махнул Радожский рукой. — Димитриев рассказал, что знал, другие тоже. Все-то понятно… странный заговор. Обиженных.

Он все-таки присел.

— И главное, каждый в нем мнил себя самым обиженным. Проклятая царевна всех собрала, столкнула лбами… если бы получилось, не стало бы Беловодья.

Город жил.

Стася точно знала. Она уже дважды выбиралась, желая убедиться, что все именно так, как и прежде.