Таррэн потеряно опустил голову.

— Когда-то здесь погиб эльф, — глухо уронил он, заставив Стража заметно вздрогнуть. — Темный. Давно.

— Неужели?

— Да. Только наша магия способна оставить такой четкий след. И только она могла уничтожить вашу Сторожу за какие-то пару минут. Я чувствую это, знаю. Я… словно слышу его крик. Он умер здесь, внутри, оттого-то пламя и бушевало вокруг, не сумев выбраться за пределы стен. Думаю, это случилось в подвалах, но я не уверен: времени прошло слишком много. Знаю только, что перед смертью он успел проклясть это место и выпустить наружу всю силу, которой владел. Так не зря люди до сих сторонятся этого места… оно, ты прав, действительно проклято.

Таррэн на мгновение вскинул полные тревоги глаза, на секунду встретился взглядом со странно поджавшим губы Стражем и тихо добавил:

— Это был Огонь Жизни.

— Хочешь сказать, здесь убили эльфа, да еще… мага?! — неверяще переспросил рыжий, хорошо помнивший, КТО из Перворожденных владел силой: наследники Изиара, правящая династия, древние корни которой восходили к самому Проклятому Владыке.

Таррэн снова кивнул, все еще не смея поверить, отчаянно не желая понимать, как и почему здесь случилось подобное. Но, вместе с тем, он уже знал, что не ошибся. Знал, что мудрое сердце тоже почувствовало правду. Знал, что внезапно лишился кровного брата, потому что у Темного Владыки всегда было два сына… только два. И один из них, судя по всему, больше никогда не вернется домой.

— Гм, — задумчиво отозвался Танарис. — Таррэн? Конечно, мне жаль, что так вышло, но… похоже, одного из наследников Темного трона больше нет? Я прав?

— Да, — прошептал потрясенный до глубины души Таррэн, невидяще глядя перед собой.

— И это значит, что если второй из них погибнет, род Изиара прервется?

— Да.

Эльфы странно переглянулись.

— Печально.

— Да, — в третий раз повторил Темный, закрывая руками помертвевшее лицо.

Вот теперь стало ясно, отчего на него внезапно перестали обращать внимание, прекратили всякую погоню и напрочь позабыли о мести. Почему никому из родичей больше не стало дела до своенравного сына Темного Леса. Двадцать лет, говорите? Вот и сошлось все. Вот и нашлась разгадка, над которой он так долго ломал голову. Именно это время его никто не тревожил, не старался найти и, на удивление, больше не цеплял магических поводков на старые, полуистертые следы. Конечно, кому он стал нужен, если его народ потерял единственную надежду на будущее? Кому теперь есть дело до дурного эльфа, так страшно опозорившего свой Род? Тут не до оскорбленной гордости, не до злой памяти, не до мести. Темный Лес наверняка и сейчас погружен в безутешный траур, а убитый горем Владыка, скорее всего, позабыл о юном отступнике, рискнувшем когда-то выступить даже против его мнения и выкрикнуть дерзкое обвинение всему Роду Л'аэртэ, который искренне считал проклятым. Хранители Знаний до сих пор с горечью смотрят на погибшее Родовое дерево, которое никогда больше не оживет, не зазеленеет и будет вечным укором стоять посреди Священной Рощи, царапая низкие небеса своими обломанными ветками. Это был тяжелый удар для всего народа, и Таррэн не мог этого не понимать.

Он сгорбился, сидя на корточках возле могилы царственного брата, плотно зажмурился, слишком хорошо сознавая, что это значит, и прерывисто вздохнул.

— Таррэн? А ты не мог ошибиться?

Эльф устало посмотрел на склонившегося над ним Стража.

— Нет, Урантар. Это магия крови. Ее нельзя подделать или замаскировать, ничем. Когда-то здесь погиб сын Темного Владыки, и именно он, умирая, проклял вашу Сторожу, тем самым уничтожив всех, кто в ней находился.