Таким образом, номинализация тоже представляет собой своего рода опущение, так как здесь опускается конкретная информация о процессе, о котором идет речь. Быть свободным делать что именно? Кто-то говорит: «В  моей жизни проблемы» или «Жизнь пошла наперекосяк». Само собой, вы можете это

 проанализировать. Произведите обратную процедуру, превращая сказанное в процесс. Вы живете — где? С кем? Наконец, вы живете — как? Понимаете, жизнь — это не вещь. Итак, когда имеешь дело с номинализацией, нужно выявить действие или деятельность, превращенную в существительное, и снова сделать ее процессом. Если кто-то говорит: «У меня возникают большие сложности в связи с этими отношениями», вы спрашиваете: «В связи с тем, чтобы относиться — к кому?» Вы переводите слово обратно в глагольную форму — «относиться».

Один из способов распознавать номинализации состоит в том, чтобы следить за своим внутренним представлением того, что говорит собеседник. Скажем, если я говорю: «Со мной вчера было происшествие...» —действительно ли всем понятно, что я имею в виду? Смотрите: я мог свалиться с лестницы, мог с кем-нибудь столкнуться, мог что-то забыть. Ну-ка, ответьте мне: когда я сказал о «происшествии» — кто из вас о чем подумал? Вот вы?

— Вы порезали себе палец?

— Вы подумали об этом именно в таких словах?

— Нет, я представил себе порезанный палец.

— (Другой слушатель:) Я представил себе дорожно-транспортное происшествие.

— (Еще один слушатель:) Расстройство желудка! (смех)

По существу, я хочу сказать следующее: я произнес фразу, и каждый из вас придал ей смысл. Вы могли понять ее вербализацию, но образ возник у каждого свой. Как я люблю говорить, «Одно слово стоит тысячи картин».

Меня всегда поражало, как часто люди этого не понимают — и в терапевтическом, и в деловом контексте. Иными словами, вы слушаете, как человек говорит о «происшествии» или о том, что он был «по-настоящему обеспокоен», и осмысливаете сказанное, совершенно не зная того, какая репрезентация стоит за этим у говорящего.

Некоторые люди чрезвычайно склонны к номинализациям. И нередко бывает так, что у них образуются так называемые «слепые пятна» в отношении тех или иных структур метамодели. Помнится, одна слушательница моего семинара так и сыпала номинализациями. От нее можно было услышать что-то вроде: «Я просто не понимаю, почему мои переживания и осознания не способствуют актуализации моих разочарований в направлении интеграции моего жизненного кризиса». Желая ее проучить, я ответил: «Всему виной эмпирические качества ваших знаний и выводов; вы начинаете вырабатывать новые восприятия своих детских знаний и концептуализации...» — и громоздил подобную чушь еще минут пять. А она возьми да и воскликни: «Да-да, я именно так и думала!» Представляете, она сумела осмыслить то, что я сказал. Все вокруг просто-напросто расхохотались, потому что я просто сел и воспроизвел все номинализации, какие только знал, — а она нашла во всем этом какой-то смысл.

Если один человек просто следует за тем, что говорит другой, и мысленно составляет свою собственную карту услышанного, такая карта не будет иметь ничего общего с тем, что говорилось.