— Нет, я скоро ухожу.

— Когда вы узнали, что Форбс не ваш сын?

Холлэм шагнул к двери. Тут его сильно качнуло — виски возымело действие. Шейн решил ответить сам:

— Должно быть, год назад, или даже раньше. Кандиду на мякине не проведешь. Вы не могли просто отправить её документы по почте. Ее нужно было убедить, что она имеет дело с человеком, который остро нуждается в деньгах и которому плевать, откуда он их получит. Тут вам повезло: Форбсу потребовались деньги на аборт для его девушки. Вы пообещали сами уладить это дело, как поступали и прежде. В номере Рут была одна-единственная книга, вернее брошюрка под названием «Тридцать ступенек к счастливой жизни». Она зачитана до дыр. Рут идеально подходила для роли, уготованной ей Холлэмом. Последний прикинулся заботливым папашей, который буквально с ног сбился, пытаясь наставить легкомысленного сына на путь истинный. Форбс должен был осознать, что живет в жестоком мире. Как это устроить? Что, если он проиграется в пух и прах профессиональному шулеру? Ничего страшного ведь не случится. Ну, продаст он машину, чтобы расплатиться с долгом, но, может быть это хотя бы в дальнейшем послужит ему уроком и научит уму-разуму? Рут из самых возвышенных побуждений согласилась подставить Форбса в той игре в покер.

Шейн обратился к Форбсу:

— Как, похоже на правду?

— Продолжайте, — выдавил Форбс, который сидел, покусывая ноготь.

Тут вмешался Перкинс:

— Ну, Кандида Морз, я добьюсь, чтобы вы с треском вылетели из своего бизнеса, чего бы мне это ни стоило!

Кандида усмехнулась и приподняла стакан с виски.

— Хэл ещё не знает, но я навсегда завязала со своей профессией.

— Все шло по плану, — снова заговорил Шейн. — Вы рассчитали, что сейчас все должно было уже выплыть наружу, да, Холлэм? Ведь все указывало на вину Форбса — других возможностей не было. Одно мешало: Джос и Лэнгорн тоже находились под подозрением, а Форбсу поручили вести расследование. Потому-то вы и наняли меня. Вы опасались, что в последний миг Перкинс испугается и не клюнет на вашу удочку. А вот если Форбса Холлэма-младшего, вашего единственного сына, уволят, да ещё лишат наследства за похищение документов, тогда — другое дело. Вообще, многое в этой истории казалось совершенно нелогичным. Взять, к примеру, отстранение меня от дела. Вам это понадобилось лишь для того, чтобы я наверняка понял, что напал на верный след, и продолжал идти по нему до конца.

На Форбса было жалко смотреть.

— Папа… — пролепетал он.

Но Холлэм не удостоил его взглядом.

— А случилось вот что, — продолжал Шейн. — Когда его жена заболела, Холлэм случайно наткнулся на её дневник. То, что он прочел, потрясло его. Все, ради чего он всю жизнь трудился, должно было достаться чужому ребенку. Холлэм начал ломать голову над тем, как изменить завещание, не вызвав ненужных подозрений. Для столь сурового наказания требовалась более весомая причина, нежели проигрыш в покер или беременность подружки. Это все типично деспардовские проступки. Но вот предательство по отношению к своей фирме, продажа секретов компании — такое и вы бы не простили, да, Джос?

— Безусловно. Если бы мой сын сотворил такое, я бы сам лишил негодяя наследства. — Он нервно хихикнул. — Извини, Форбс, не воспринимай это на свой счет.

Тут, наконец, не выдержал сам Холлэм:

— Я не собираюсь извиняться за то, что отказал Форбсу в просьбе выкупить его долговые расписки. Но почему вы не позовете сюда саму Ди Палма? Она подтвердит, что ваши рассуждения — не что иное, как чистейшие бредни.

— Она мертва, — ответил Шейн.