Страх придаёт мне сил. Я подхватываю лодку и бегу к реке. Достигнув берега, я вижу внизу поток.

Я слышу, как страхи прыгают на землю, и оглядываюсь. Пот заливает глаза. Страхи воют, и вблизи этот звук тошнотворно влажный. Они скачут вперёд на всех четырёх, несутся через подлесок, головы впереди, прыжки пожирают расстояние.

Я поворачиваюсь и тяну изо всех сил, и переваливаю лодку через край склона.

Позади страхи рвутся через подлесок, ломая кусты. Я слышу их мокрое дыхание. Они почти меня настигли.

Я толкаю лодку вниз по склону, бегу рядом, когда она съезжает вниз, и прыгаю внутрь, когда она набирает скорость. Лодка достигает воды и останавливается. Я выпрыгиваю, сердце колотится, не осмеливаюсь смотреть назад, становлюсь сзади и толкаю.

— Двигайся, проклятье! Двигайся!

Голос у стены хохочет.

— Да отправят тебя боги в Девять Адов! — ругаюсь я, и толкаю, толкаю, толкаю.

— Осторожнее со своими желаниями, — говорит голос.

На вершине склона рычит страх. Я пригибаюсь, каждый миг ожидая удара. Я даже не думаю о том, чтоб выхвать клинок; я хочу только бежать.

Лодка съезжает дальше в воду и её подхватывает течением. Я выпускаю её из рук, ругаюсь, бегу изо всех сил в воду, хватаюсь за борт и забираюсь внутрь, не перевернув её.

Я лежу внутри лицом вверх, глядя на расколотое небо. Слишком поздно я понимаю, что у меня нет весла или чего-то, чтобы править, но мне всё равно. Истекая потом, напуганный, я сажусь, берусь за клинок разума и смотрю на берег.

Я не вижу страхов. Они исчезли.

На мгновение.

Глава двенадцатая

5 уктара, год Грозовых Штормов

Кейл, Тамлин и ускевренские гвардейцы коней не гнали. К закату первого дня они миновали кольцо окружавших Селгонт деревень — большая часть из них были заброшены или почти заброшены — и выехали на открытый простор. К облегчению Эревиса, Вос действительно оказался послушным жеребцом, как и обещали конюхи. К концу второго дня он более-менее освоился в седле и мог наслаждаться пасторальными пейзажами и свежим воздухом, вместо того, чтобы уделять всё внимание езде.

Монотонность покрытых кнут-травой равнин нарушали рощицы лиственниц, небольших дубков, вязов и клёнов. Перед отрядом тянулся до самого горизонта Ротовирский тракт. Сверху угрожающе нависло полное туч небо, но дождя не было, засуха не отступала.

По приказу Тамлина отряд избегал деревень и хозяйств, мимо которых они проезжали. В обычное время кому-то столь знатному, как Тамлин, в деревне должны были давать приют и оказывать гостеприимство. Тамлин не хотел усложнять и без того тяжкие жизни крестьян, требуя от них соблюдения этой традиции.

— Ночевать будем под открытым небом, — сообщил он Рену и гвардейцам. — А питаться нашими собственными припасами.

Кейл уважал его за это решение.

Напряжённость между ним и Тамлином по-прежнему никуда не исчезла. Они заговаривали друг с другом лишь по необходимости, и Эревис боялся, что его прямота в Штормовом Пределе вбила между ними клин, от которого не так просто будет избавиться. Он попробовал как-то разрядить обстановку.

— Милорд, если вы назначили меня своим советником, я должен иметь возможность говорить прямо.

Тамлин, ехавший рядом, старался не встречаться с ним взглядом.

— Вы уже продемонстрировали, что собираетесь поступать именно так, господин Кейл. Когда мне потребуется совет, я вас спрошу.

Кейл промолчал, и на том разговор и кончился.

По мере удаления от Селгонта деревень на пути становилось всё меньше и меньше. Те, что они видели, выглядели плохо настолько, насколько об этом рассказывали. Засуха и недавние катастрофы поразили поля.