|
Если бы он вылез, комиссар, очевидно, последовал бы за ним. Теперь слышался только шум дождя и скрип шкивов. Сколько это длилось! Не более полминуты. Большой Луи спустился, волосы у него прилипли ко лбу из-за воды, струящейся по лицу. Он ничего не объяснил. - Что это такое? - Тали. - То есть? - Один из шкивов ударился о релинги. Капитан подбросил угля в печку. Поверил ли он тому, что сказал Луи? Во всяком случае, Луи не отвечал на его вопросительные взгляды. Он потряс Селестена за плечо: - Иди поставь шкот на бизань-мачте. Матрос тер глаза, ничего не понимая. Пришлось повторить ему еще раз. Тогда он надел плащ, надвинул на голову зюйдвестку, поднялся по лестнице, все еще полусонный, недовольный, что приходилось выходить на холод и дождь. Слышно было, как он стучал своими сабо, передвигаясь по палубе прямо над их головами. Большой Луи налил себе по меньшей мере шестой стакан, но нисколько не пьянел. Все те же не правильные черты лица, немного опухшего, глаза навыкате. У него был вид человека, уныло бредущего по жизни. - Что ты думаешь об этом, Большой Луи? - О чем? - Чудак! Ты подумал о своем положении? Разве ты не понимаешь, что расплачиваться придется тебе? Сначала - твое прошлое: бывший каторжник! Потом ты становишься хозяином этого судна, хотя у тебя не было ни гроша. Жорис не хотел тебя больше видеть у себя в доме, потому что ты слишком часто выколачивал у него деньги... "Сен-Мишель" находится в Вистреаме в ночь похищения капитана!.. Ты здесь в день его отравления... В довершение всего твоя сестра получит по завещанию триста тысяч франков. Думал ли вообще о чем-нибудь Большой Луи? Взгляд его совершенно ничего не выражал; бесцветные глаза уставились в стенку кубрика. - Что он там делает? - встревожился Ланнек, глядя на полуоткрытый люк, откуда в кубрик стекала вода, образуя лужицу на полу. Мегрэ выпил немного, но достаточно, чтобы кровь ударила ему в голову, особенно в этой запутанной обстановке. Достаточно и для того, чтобы впасть в несколько мечтательную задумчивость. Теперь, когда Мегрэ знал всех членов экипажа, он довольно хорошо представлял себе жизнь их на борту "Сен-Мишеля". Один - на кровати, почти всегда одетый. На столе - неизменная бутылка и грязные стаканы. Другой - на палубе, слышен стук его сапог или сабо. И потом этот глухой, беспрестанный шум моря... Слабо светящийся компас... Свет фонаря, болтающегося на фок-мачте... Глаза, устремленные в темноту, ищут светлячок маяка... Пирсы, разгрузка... Два-три дня безделья, которые проходят в основном в бистро, похожих одно на другое... Наверху послышался какой-то неясный звук. Большой Луи, кажется, тоже погрузился в тяжелую дремоту. Маленький будильник показывал уже три часа. Бутылка почти пуста... Ланнек зевнул, поискал сигареты по карманам... Наверное, вот так, в этой атмосфере парника, с запахами человеческого жилья и горящей печки и провели они ту ночь, когда исчез капитан Жорис... Сидел ли он тогда вместе с ними, выпивая, борясь со сном? На этот раз на палубе послышались голоса. Из-за сильного ветра до кубрика доносились только отдельные звуки. Мегрэ встал, нахмурил брови. Ланнек наливал себе в стакан; подбородок Большого Луи касался груди, глаза его были полузакрыты. Мегрэ нащупал револьвер в кармане, поднялся по ступенькам почти отвесной лестницы. |
