Богам свойственно подобное извращение.

«Отпусти его».

— Сэм, что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас пошел домой. — Когда он начал спорить, она знала, что должна выдвинуть более сильный аргумент, чтобы убрать его с линии огня. Сказать то, что обидит его и заставит уйти, хотя никто из них этого не хотел.

«Боги, помогите мне…»

Она задыхалась от слов, которые жалили горло и сердце, но заставила себя произнести их. Ради его же блага:

— Слушай, я не привыкла, чтобы люди вешались на меня, и это начинает действовать мне на нервы. Мне нужно личное пространство.

Выражение его лица разрывало ее на части и почти заставило заплакать, но она была сильнее. Она — Амазонка, а они не плакали, какой бы сильной ни была боль.

Дев стиснул зубы от неожиданной словесной пощечины. Он был в недоумении. Черт, что не так? Что он такого сделал, помимо того, что рисковал своей жизнью, заботясь о ней?

Он стеснял ее пространство? О да, его уже давно ничто так не бесило.

— Не знал, что действую тебе на нервы. Прости, что пытался помочь. — Подойдя к ней, ему пришлось сдержать звучный ответ. Он не станет так поступать.

Не с ней. Дев отказывался наносить ей тот же удар в живот, которым Сэм только что одарила его.

— Ладно. — Он отошел от нее. — Не стану оставаться там, где меня не хотят видеть. Приятной жизни. Может, увидимся как-нибудь.

Сэм не шелохнулась, пока он не исчез. Внезапно она всем своим существом почувствовала его отсутствие. Будто кто-то вырвал ей сердце, оставив вместо него пустоту. Казалось, комната сжалась в узкую щель, но в то же время оставила в ее жизни такую дыру, что та полностью ее поглотила.

На глаза навернулись слезы, в горле образовался ком.

— Мне так жаль, Дев. — Но он никогда не услышит это извинение. Не сейчас. Не после того, как она заехала ему по коленным чашечкам и уязвила его эго.

Сэм пыталась убедить себя, что это к лучшему. Что она делала это, дабы уберечь его.

Но сердцу было все равно. Оно болело и молило вернуть Дева.

— Я не могу. — Он ушел, и она должна все так и оставить.

Даже если это ее убьет.

Торн замер, почувствовав позади себя могущественное присутствие. При иных обстоятельствах он уничтожил бы любого, кто осмелился вторгнуться в его святилище.

Но сделать это с Савитаром равнялось самоубийству.

Ну, не совсем.

Впрочем, все бы вылилось в серьезную кровавую драку, которая разогнала бы его скуку, но также разрушила бы его любимый костюм.

— Что же такое могло вытащить тебя с пляжа и привести в мои мрачные владения? — Он повернул голову и увидел стоящего позади него Савитара.

В белых брюках карго и расстегнутой гавайской рубашке Савитар выглядел как любой серфер, только что вернувшийся с пляжа. Вплоть до сандалий «Биркенсток», темных взлохмаченных волос и солнцезащитных очков.

Торн выгнул бровь, заметив позади Савитара застывшую на полушаге Шару.

— Ты опять сунулся к моим Вер-Охотникам. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.

Торн усмехнулся над яростью в его тоне:

— Не знал, что они принадлежат тебе. Не уверен, что и они об этом знают.

Подойдя к нему, Савитар одарил его насмешливым взглядом:

— Тебе повезло, что я не сражался с тобой, когда ты схватил Фанга без моего разрешения, но Дев… я хочу, чтобы ты держался от него подальше.