— Потом как‑нибудь, в спарринге. — Такэда был ошеломлен, и лишь привычка сдерживаться не позволила ему выразить удивление вслух. — Я рад, что у тебя получается. Но не обольщайся быстрыми успехами, это может сыграть злую шутку.

Никита сделал обиженный вид.

— Ясумэ, Толя, все идет нормально. Пару вогросов можно? Зачем мне знание кэндо, вернее, фехтования? Мне что, придется с кем‑то драться на мечах? Роману меня спросил то же самое, а ответа я не знаю.

— И я не знаю, — спокойно сказал Такэда. — Однако без этого знания Пути тебе не осилить стопроцентно. Твой противник усечет это сразу.

Никита задумался, устраиваясь на диване в позе размышления, потом встрепенулся.

— Ты говорил, что нам придется путешествовать из… э‑э, хрона в хрон, да? Из одного Мира в другой. Каким образом? Ведь Миры отделены друг от друга твоим потенциальным порогом, иначе давно перемешались бы.

— Во‑первых, не порогом, а барьером, а во‑вторых, он не мой — это физическая реальность Веера. А вопрос хорош. Помнишь, я тебе говорил, что Люцифер‑Денница нашел способы проникновения в соседние хроны? Так вот, по тем сведениям, которые у меня есть, его дороги — тоннели, червоточины, скважины — называй, как угодно, — сохранились. Владыкам‑магам они в общем‑то не нужны, маги сами способны преодолевать барьер, просачиваться в другой хрон, а вот волшебникам рангом пониже, и тем более, простым смертным, «скважины» Люцифера нужны. В том числе и боевикам СС, ЧК и другим слугам СД. Есть два варианта поиска входа в сеть этих «хроноскважин». Первый: найти древнюю Книгу Бездн, в которой зашифрована нужная информация.

— Что еще за книга?

— В разные века ее называли по‑разному: Влесова Книга, Черная, Рафли, Шестокрыл, Воронограй, Астромий, Зодей, Альманах, Звездочетьи, Аристотелевы врата, Мистериум. Существует легенда, что она была спрятана в стенах Сухаревой башни в Москве, которую взорвали еще до Отечественной войны. Так что найти ее теперь проблематично.

— Так, ясно. Дохлый номер. А второй вариант?

— Второй — проследить за одним из «десантников» СС при их следующем появлении.

— Вариант дохлей первого. Ты думаешь, они появятся?

— Непременно. Дай Бог, чтобы попозже и чтобы мы вовремя заметили! Сам понимаешь, оба варианта из разряда никудышных, но больше у меня ничего нет. Может быть, Весть проснется раньше и ты узнаешь все, что необходимо, сам? Не знаю. Кстати, она тебя не беспокоит?

Никита посмотрел на плечо: коричневая звезда Вести накрыла собой две родинки в форме семерок, и те были едва видны.

— Если о ней не думать — почти не беспокоит, а к ощущению тяжести — знаешь, будто гиря висит на плече, — я уже привык. Но иногда она начинает «вибрировать», особенно если ее задеть, и тогда я получаю весьма ощутимый нервный укол, сопровождаемый фейерверком странных видении, голосов и музыкальных отрывков.

Звезда говорит со мной, но я ее не понимаю. Зато смотри. — Никита напрягся, глядя на звезду, и родинки, еле видимые на коричневом фоне, вдруг изменили форму: из семерок они превратились в девятки, держались так несколько секунд и снова стали прежними.

— Любопытно. — сказал Такэда. Глаза его загорелись и погасли. — Ладно, я пошел, мне еще нужно устроить кое‑какие личные дела.

— Ты видел? Девятки. Что там говорит математика‑мистика Пифагора насчет девяток?

— Потом расскажу, сейчас некогда. Но приятного в этом мало.

Никита проводил инженера удивленным взглядом, не ожидая такой реакции.

А Такэда на протяжении всего пути домой думал об увиденном.

В магию цифр он поверил давно, еще до «вербовки» его Посланником, и за полтора года наблюдений за «отмеченными» людьми убедился в справедливости законов, выведенных Пифагором.