Она вскрикнула и выдохнула:

— Пожалуйста. Да. О, пожалуйста.

Треть дюйма. Затем еще треть. Мартиника ощутила, как ее тело невыносимым образом растягивается. А затем Сент-Врейн закрыл глаза и сделал толчок. Ее плоть разорвалась, и неприятное ощущение было острым, но недолгим. Мартиника вскрикнула, а Сент-Врейн застыл, на его лице застыла маска агонии.

Она прижала его к себе, вонзив ногти в твердые мускулы его ягодиц.

— Не смей, — предупредила девушка. — Просто… двигайся потихоньку. Да. О, Боже, да. Вот… так.

Но, к ее нескончаемому разочарованию, Сент-Врейн оставался совершенно неподвижным.

— Тише, любовь моя, — промурлыкал он, его теплое дыхание касалось изгиба ее шеи. — Позволь мне продвигаться медленно. Позволь мне сделать все правильно.

Она чуть-чуть приподняла бедра и ощутила, как ее плоть восхитительно растягивается вокруг его твердого члена, что заставило ее вздрогнуть.

— Я не могу ждать, — умоляюще произнесла Мартиника.

Его рот нашел ее губы, и поцелуй получился долгим и сладким.

— Тебе придется подождать, любимая, — поддразнил он. — Я очень крепко держу тебя в своих руках.

Мартиника почти лихорадочно задергалась.

— Пожалуйста, Сент-Врейн, — умоляла она. — Я хочу… я хочу…

В этот раз поцелуй был грубым и требовательным.

— Я знаю, чего ты хочешь, — хрипло пробормотал он, когда вытащил язык из ее рта. — Не двигайся, девчонка, ты сводишь меня с ума.

Задрожав, она сделала так, как он приказал. Некоторое время он оставался совершенно неподвижным, его сильные руки располагались над ее плечами, голова была слегка запрокинута, так, что темные волосы не скрывали его лица, а капельки пота скользили вниз по сухожилиям на его горле.

Когда Сент-Врейн наконец-то начал двигаться, он задал медленный, восхитительный ритм. Ритм полного контроля, каждый толчок — идеальная пытка. Его движения были умелыми, прикосновения — изысканными. Он накрыл ее рот своим, и снова и снова погружал в ее рот свой язык. Мартиника почувствовала, что ее тело блестит от пота, а бедра напрягаются сильнее и сильнее, пытаясь достичь того, что она страстно желала, но пока не могла постичь.

Сент-Врейн понял. Он изменил угол, сместившись выше, и его толчки стали чуточку жестче.

— Да, да, любовь моя, — проворковал он. — Позволь себе кончить для меня. Да, вот так. Вот… так. О, Боже. Ты… ты… совершенство.

Девушка сильно выгнулась под ним, приподняв свои бедра к его. Некоторое время они вместе двигались в нестареющем, инстинктивном ритме, их негромкие вздохи и стоны раздавались в ночи. Мартиника жаждала его, хотела быть соединенной с ним всеми возможными путями, не только физически, но и метафизически тоже. В темноте она услышала повторяющий что-то голос — умоляющий о чем-то — и осознала, что это ее голос. Толчок за толчком, она тянулась за этой эфемерной лентой удовольствия, приподнимаясь к нему, умоляя его своим телом и бездыханными словами.

А затем что-то внутри нее разбилось, словно стекло. Тысяча серебряных осколков расплескала удовольствие по всему ее существу, и раскаленное добела пламя желания поглотило ее. Она смутно видела Сент-Врейна, его лицо было напряженным от муки и радости. Джастин еще раз вошел в ее тело, соединив свою душу с ее, а затем он вскрикнул и вместе с ней потерялся в разлетевшемся на осколки свете.

Мартиника какое-то время дремала, паря в том прозрачном надземном мире, в котором находятся только насытившиеся любовники. Руки Сент-Врейна, грубые и сильные, обнимали ее, его лицо пряталось в ее волосах. Внезапно она очень сильно обрадовалась тому, что отдалась ему.