— За что, Оби?

— Как это за что?

— За что ты хотел меня убить?

— За что? — перепросил Оби, и теперь он удивился на самом деле. — Ты что, слепой, Арчи? Разве не видишь, что произошло в «Тринити» на сей раз? Что ты сделал со мной, со всеми?

— И что же я сделал? Скажи мне, что я сделал?

Оби подкинул руку в воздух, его жест обозначил все гадости, произошедшие под командой Арчи, под его руководством: издевательства над младшими, загубленные надежды: Рено прошлой осенью, бедный Табс Каспер этой весной и все остальные, включая учителей, например, Брата Юджина.

— Ты знаешь все то, что ты натворил, Арчи, не стоит составлять список.

— Ты во всем этом меня обвиняешь, правильно, Оби? Ты, Картер и все остальные. Арчи Костелло, плохой парень. Злодей. Арчи — ублюдок. «Тринити» была бы таким замечательным местом без Арчи Костелло. Правильно, Оби? Но это — не я, Оби, не я…

— Не ты? — закричал Оби. Ярость прочистила ему горло, заполнила собой его грудь, живот. — Какого черта, не ты? Здесь могло бы быть замечательно, Арчи, годы в «Тринити» могли бы быть лучшими для каждого из нас. Господь, кто еще, если не ты?

— На самом деле хочешь знать — кто?

— Ладно, кто же тогда? — Оби давно уже был сыт этим дерьмом, старым дерьмом Арчи Костелло.

— Это — ты, Оби. Ты, Картер, Баунтинг, Лайн и все остальные. Но в особенности ты, Оби. Никто не принуждал тебя что-то делать, приятель. Никто не заставил тебя вступать в «Виджилс». Никто не выкручивал тебе руки, чтобы ты стал секретарем «Виджилса». Никто не платил тебе, чтобы ты вел записную книжку, в которой будет всякое дерьмо о каждом, кто учится «Тринити», его слабости, болевые точки. Записная книжка сделала твою работу еще легче, не так ли, Оби? И какова была твоя работа? Найти жертву. И ты ее благополучно находил. Ты нашел Рено, Табса Каспера и Гендрё. Гендрё был первым, помнишь, когда ты учился здесь лишь второй год? — Как тебе все это нравится, Оби? — Арчи провел пальцем по металлу машины, и прозвучавший скрежет был похож на устную восклицательную ремарку. — Знаешь что, Оби? В любое время ты мог бы сказать «нет», когда угодно. Но ты… — в голосе Арчи было презрение. И он произносил имя Оби так, словно это была капсула с химикатом, вставляемая в унитазный бочок, для окрашивания водосмыва в голубой цвет и для устранения запаха в туалете. — О, я — всего лишь козел отпущения, Оби, для тебя и для всех остальных в «Тринити» — все это время. Но у тебя, приятель, есть свободный выбор — то, о чем всегда говорит Брат Эндрю на Истории Религии. Свободный выбор, Оби, и ты его сделал…

Губы Оби издали странный звук — звук, издаваемый ребенком, услышавшим, что его мать и отец погибли в автокатастрофе в результате несчастного случая по дороге домой, звук, обозначающий смерть. И в нем была правда — ужасная правда, исходящая из уст Арчи. Он во всем обвинял Арчи, и даже хотел отрубить ему голову.

— Не расстраивайся, Оби, — в голосе Арчи снова появилась мягкость. — Ты всего лишь принадлежишь к человеческой расе…

Оби снова закачал головой:

— Не к твоей человеческой расе, Арчи. Ладно, возможно, я — давно уже не «хороший мальчик», признаю это и принимаю. Возможно, об этом я еще буду каяться на исповеди в церкви. Но что будет с тобой? Ведь ты будешь продолжать и продолжать. Что ты за дьявол?

— Я — Арчи Костелло, и всегда им буду. А ты и такие, как ты, всегда и везде будут со мной, где бы вы не были, и что бы вы не делали, завтра или десять лет спустя. Знаешь почему, Оби? Потому что я — это ты.