Он знал настоящую цену своим друзьям, но сегодня Георгий превзошел самого себя.

— Заходите в любой день, — пригласил Виктор. — Без семьи я теперь вечера коротаю.

Гера и Леонид смотрели задумчиво и понимающе. Зато Венька тут же заявил, что придет в субботу и не один. И справился насчет ночевки.

— Ты бы свалил куда-нибудь на ночь, старичок! — без обиняков предложил откровенный Венька. — К Алешке, например. У него, правда, нынче пасется эта телка лохматая, ну, ненадолго устроитесь. Мне очень нужно, старичок!

— Звони, я постараюсь! Общий привет! — радостно ответил Виктор и, сжимая в кулаке драгоценный листок с телефонным номером, выскочил в коридор.

Аня неподвижно, столбиком стояла возле окна. "Как суслик в степи, — подумал Виктор, — только лапок впереди не хватает".

Так чего же он и Алексей не смогли разглядеть в Анюте? Что там говорила о ней Тата? Лучшая подруга его Тани… Он всегда инстинктивно выбирал похожие имена.

— Чтобы ненароком не ошибиться в постели! — ржал грубый Венька.

Когда вышли из издательства, Виктор долго рассматривал Аню. Они вместе болтались по Москве, покупали Виктору краски, потом посидели у него дома — подвальчика тогда еще не было. Неприютная грязная квартира Крашенинникова, превращенная им в мастерскую после отъезда жены Оксаны с дочкой, производила ужасное, отталкивающее впечатление. Но Аня пришла в восторг.

— Как у вас хорошо! — благоговейно шептала она, бродя по замызганным красками комнатам.

Вообще Анна состояла лишь из двух эмоциональных крайностей и легко переходила от щенячьего восхищения и счастливого повизгивания к грубой ругани базарной торговки, владеющей всеми нюансами и оттенками русского мата. По сравнению с ее скандалами, которые она профессионально, мастерски закатывала мужу последние несколько лет, меркли крутые специфические выражения Веньки и случайных собутыльников Виктора, подцепленных им в соседних дворах и подворотнях. Где только она научилась такой отборной брани?

Виктор сошелся с Аней абсолютно случайно, словно во сне, а когда, наконец, проснулся, было поздно.

По рекомендации Геры она отправилась в какую-то шарагу, которая, впрочем, довольно исправно и честно — Гера веников не вязал! — давала ей задания и платила деньги. Сопя от усердия, Аня снимала копии с картин известных мастеров и отвозила их работодателям. Зачем, для чего — ни она, ни Виктор, ни Алексей, очень довольный и без конца благодаривший Крашенинникова, — не знали и не интересовались. Лишь бы деньги в срок. Да и Аньке с ее способностями, развитием и вкусом надеяться на большее не приходилось.

Но в ее расчеты, расчеты трезвой, практичной, современной девочки, выросшей во времена перестройки и построения капитализма в России, где все сплошь завоевал свободный рынок, неожиданно вошел бородатый Виктор Крашенинников, длинный, нескладный, вечно поддатый художник, талант которого давно был признан и неоспорим.

Работал он истово, яростно, отчаянно, иногда сутками напролет. Его удивительные картины, созданные необычностью фантазии, странностью восприятия и парадоксальными сочетаниями красок завораживали, останавливали, приковывали внимание даже тех, кто совершенно ничего не понимал в живописи. Аня тоже в ней мало понимала, но убежденная, что знает все, стала восторженным шепотом, запоем рассказывать о Викторе подругам и без конца таскать ему свои работы.

— А-а, Анечка! — говорил, стараясь сохранить видимость вежливости, Виктор, открывая ей дверь и с отчаянием думая о пропавших нескольких часах у мольберта. — Что нынче покажете?

Анюта входила в квартиру со священным трепетом и доставала рисунки. Скуластая, с раскосыми глазками, она смотрела испуганно и влюбленно и по-прежнему невыносимо пахла духами и кремом.