— Виталий Владимирович, вам много камней надо? — я обернулся на голос Михалыча, прозвучавший откуда-то сбоку. Та область была практически не освещена, и только приглядевшись, я наконец-то разглядел проделанное в толще породы ответвление, в виде наполовину скрытого рукава.

— Мешок, если можно, — я пошел на звук его голоса, совершенно автоматически протянув руку и включив фонарик на каске.

Проходя мимо вагонетки, на пару секунд остановился возле нее, внимательно оглядывая и ощупывая. Понятно, почему Михалыч так переживал за вагонетки, такой сплав попробуй еще найди. Подозреваю, что данные модели стоят немалых денег и потеря любой из них весьма дорого обходится клану. Пообещав себе, что выясню про шахту все более подробно и как следует напрягу Варвару Степановну, чтобы не надеяться на Бойнича в полной мере, юристы у него, может, и хорошие, но судя по тому, что я узнал у бригадира, конкретно в этой области ни черта не понимают, даже то, что шахта простаивает на данный момент, хотя, может, эта информация и была доступна Ульмасу, только причину его археологи-лаборанты выяснить не смогли, не их специализация, так сказать. А может Бойнич специально утаил некую информацию, ведь активированные адамантины наверняка мешали бы добыче более ценного, в плане прибыли, материала. Я тряхнул головой, стараясь освободиться от ненужных в данный момент мыслей, но галочку себе поставил, ведь после всего увиденного, к своему будущему тестю у меня появились кое-какие вопросы.

Рукав оказал довольно длинным. Я прошел уже метров двадцать, когда ощутил, что он начинает расширяться, пока не вышел в довольно просторную… больше всего здесь подходило слово «пещера». У задней стены этой пещеры пол обрывался и оттуда несло нестерпимым жаром, а на стенах то и дело появлялись огненные отблески. Так, я совсем не хочу туда подходить, вот совершенно. Сделав шаг назад, выключил фонарик, потому что света в пещере хватало, а луч от фонаря только фокусировал внимание на совершенно ненужных мне деталях. Михалыча в пещере не было. Ничего не понимаю. Прищурившись, я принялся осматривать стены пещеры, надеясь найти хоть что-то похожее на выход. Вскоре мои усилия вознаградились. Совсем близко от того места, где я стоял, в стене виднелся явный проход. Сделав шаг в том направлении, я внезапно услышал какой-то шум, а затем раздраженный голос Михалыча, раздавшийся как раз оттуда.

— Ты кто такой, мать твою. Что здесь забыл? — снова раздался приглушенный шум, вскрик, а затем звуки, больше всего напоминающие мне звуки борьбы.

Больше на раздумывая, я бросился к этому второму проходу, но не успел добежать, как мне навстречу вывалился человек, который определенно не был бригадиром. Он был растрепан, глаза выпучены, а в руках он сжимал нож, с которого на пол пещеры капала кровь. Он явно не ожидал меня здесь увидеть, потому что резко остановился и направил на меня оружие. И тут я его узнал. Это был тот самый Громов, любитель смущать умы молодежи своими речами, не без успеха используя их комплексы неполноценности, вызванные молодостью, юношеский максимализм и абсолютное незнание жизни, на самом деле используя их, прибегая к нейролингвистическому программированию, направленному на то, чтобы заставить выполнять определенные задачи. И вот теперь он стоит здесь передо мной, держа в руках нож, с которого стекает кровь моего бригадира, если он, конечно, не прирезал еще кого-нибудь, какого-нибудь инженера Бойнича, который здесь совершал свои шаманские замеры.

— О, какие люди, — он улыбнулся, и от его улыбки так и веяло сумасшествием. — Интересно, что будет, если я сейчас убью последнего из Савельевых? Тело можно будет сбросить в огненную реку, и его никто никогда не найдет.