– Было два варианта: это или коробка из‑под пиццы, – объясняет он.

Я качаю головой.

– Пирог с начинкой?

– Обижаешь! – восклицает Оливер.

Я разворачиваю подарок и обнаруживаю учебник по вождению.

– Я подумал, что после суда мы могли бы обратиться в автоинспекцию и наконец получить для тебя права.

Мне приходится опустить глаза, в противном случае все бы увидели, что я вот‑вот разрыдаюсь. Помню, как в детстве мама читала нам смешные сказки, в которых лягушки превращались в принцев, а красавицы просыпались от одного поцелуя. Я никогда не верил в эту ерунду. Но кто знает? Возможно, я ошибался. Возможно, жизнь человека может измениться в одну секунду.

– Подожди, – говорит Джейкоб.

Он наблюдал за происходящим, на его лице играла улыбка – надо же, какой шаг вперед! В разгар празднования моих дней рождения неписаным правилом стало позволять Джейкобу помогать мне задуть свечи. Лучше вместе задуть свечи, чем позволить ему испортить праздник очередным приступом.

– У меня тоже есть для тебя подарок, Тео.

Я не помню, чтобы за всю жизнь Джейкоб хоть когда‑нибудь дарил мне подарок. Не помню, чтобы он хоть кому‑то делал подарки, если не считать духов, которые я купил в аптечном магазине и преподнес маме на Рождество, предварительно написав наши с Джейкобом имена на открыточке. Мой брат просто не понимает, что нужно дарить подарки.

– Что он приготовил? – бормочет Оливер, когда Джейкоб стремглав бросается наверх.

– Не знаю, – отвечает мама.

Через минуту Джейкоб возвращается. Он держит плюшевую утку, с которой спал в детстве.

– Открой, – велит он, протягивая игрушку.

Я беру утку и верчу в руках. Никакой упаковки, нечего открывать.

– И как открыть? – хмыкаю я.

Джейкоб переворачивает игрушку и тянет за нитку. Шов расходится, из него торчит набивка. Я опускаю пальцы в дыру и нащупываю что‑то гладкое и твердое.

– Вот куда подевался мой пластиковый контейнер! – ахает мама, когда я вытягиваю его из утки.

Внутри что‑то лежит, я не могу разглядеть. Открываю крышку и с изумлением смотрю на розовенький плеер «Нано». Осторожно беру его в руки, уже зная, даже не переворачивая, что сзади на металлической поверхности выгравировано имя Джесс Огилви.

– Где ты это взял? – шепчет мама по ту сторону вакуума, в который я погрузился.

– Ты же хотел плеер, верно? – радостно спрашивает Джейкоб. – Ты уронил его, когда убегал из дома в тот день.

Я едва шевелю губами:

– О чем ты говоришь?

– Я же говорил тебе: я знаю, что ты там был. Видел следы от твоих кроссовок, тех, что я использовал для инсценировки места преступления. И мне известно, что ты и из других домов брал вещи…

– Что? – вскрикивает мама.

– Я видел в твоей комнате видеоигры, – улыбается мне Джейкоб. – Я убрал в доме Джесс, чтобы никто не узнал, что ты наделал. И это сработало, Тео. Никто даже не догадался, что убил ее ты.

Мама хватает ртом воздух.

– Что, черт побери, происходит? – спрашивает Оливер.

– Я ее не убивал! – кричу я. – Я даже не знал, что она там живет. Думал, дома никого нет. Хотел осмотреться, взять парочку дисков, но потом услышал шум воды наверху и пошел посмотреть. Она была голая. Она была голая и увидела меня. Я испугался. Она вышла из душа и поскользнулась. Ударилась о край раковины. Я убежал. Боялся, что она меня поймает. – Мне не хватает воздуха, я уверен, что сердце в груди превратится в глину. – Она была жива, когда я убежал.