— За что? — Губы онемели, каждое слово причиняло боль, но Нен Йим знала, что, если удасться заговорить ему зубы, реагентные имплантаты в ее теле успеют выработать противоядие на токсин. Она заметила, что Йу'шаа выдернул жало из своей руки.

— За что? — переспросил он и сделал несколько шагов, очевидно, что-то ища на земле. — Слишком долго объяснять, дорогая моя.

— Но Зонама-Секот… Я… Ответ…

— Меня это нисколечки не интересует, — заявил ложный пророк. — Ты сошла с ума, ты и Харрар. Какое бы будущее ни уготовила нам эта планета, я не думаю, что это будет мое будущее. Народ может измениться лишь до той меры, когда он перестает быть собой.

— Уже… перестал.

«Нужно, чтобы он понял. Йуужань-вонги сбились с пути задолго до того, как вторглись в эту галактику».

— Знаешь, я не думаю, что это тебе решать, — недоверчиво сказал Пророк. Нен Йим вдруг вспомнила его настоящее имя: Ном Анор.

— Когда я покончу с тобой, — продолжал лже-пророк, — Зонаме-Секот не придется долго ждать. Видишь ли, ты дала мне доступ к своей кахсе — должен тебя разочаровать, я отлично понял все, что там хранится.

— Нет. Ты безумец.

Нен Йим чувствовала, что силы потихоньку возвращаются к ней. Она снова ощущала свои конечности. Ее жало по-прежнему валялось на земле.

Ном Анор наклонился и подобрал что-то у себя из-под ног. Камень.

— Надеюсь, ты простишь меня, Нен Йим, но я осмелюсь усомниться в том, что яд моего изготовления убьет тебя. Ты действительно гений. Твоя смерть станет ужасной потерей для нашего народа.

Он приблизился к ней, поигрывая камнем. Пульс Нен Йим превратился в непрерывную вибрацию; она собрала все оставшиеся силы и метнула жало в Нома Анора. Тот взмахнул камнем, раздался грохот, и одна сторона ее головы обернулась в что-то раздутое.

Второй удар показался более мягким. Нен Йим снова увидела поток картинок, которые ей показала Зонама-Секот; увидела мир, живущий в гармонии, гармонии такой совершенной, что в языке йуужань-вонгов не было слова, чтобы ее описать — хотя когда-то должно было быть. Она увидела свою руку — нормальную руку, ту, с которой она родилась. Нен Йим вдруг почувствовала себя очень юной, она будто вернулась в родные ясли — в тот миг, когда в первый раз увидела у себя эту руку и с восторгом обнаружила, что может совершать маленькие действия, двигая ею.

«Интересно, Тахири тоже это помнит?» — подумала Нен Йим. Она попробовала пошевелить пальцами, чтобы проверить, как они работают. Пальцы почти не двигались.

Ном Анор выдохнул, когда жало проткнуло его насквозь. Он воспользовался энергией этой боли и вторично обрушил камень на голову Нен Йим. Земля почернела от крови, и сам исполнитель тоже был забрызган этой кровью. Он даже чувствовал ее на языке, хотя вроде и не открывал рта.

Ном Анор ударил формовщицу в третий раз и отступил. Он потянул сидевшую в нем штуку. Неужели ей тоже удалось убить его? Дурак, надо было убить ее побыстрее. Еще повезло, что яд плаэрин-бола вообще подействовал. Исполнитель был рад как никогда, что заменил потерянный имплантат.

С облегчением он обнаружил, что жало прошло только сквозь мягкие ткани. Оно не задело ни одного органа, и Ном Анор не думал, что жало отравлено. Тем не менее рана болела, как и отверстие в руке. Действительно, повезло: если бы он не застал ее врасплох, все могло бы сложиться совсем иначе. Не обращая внимания на кровоточащие дыры, Ном Анор наклонился, поднял кахсу и внимательно осмотрел ее. Что это, первая кахса или та, через которую она пыталась подключиться к Зонаме-Секот? Ему очень хотелось, чтобы это была первая кахса, что Нен Йим принесла ее, дабы записать свое открытие.