Рядом был скверик — тополь, качели,

Летом пустевший после шести.

Там мы в обнимку долго сидели:

Некуда больше было пойти.

Нынче тут лавка импортной снеди:

Датское пиво, манговый сок…

Чахнет за стойкой первая леди —

Пудреный лобик, бритый висок.

Все изменилось — только остался

Скверик напротив в пестрой тени.

Ни продавщицы больше, ни старца.

Где они нынче? Бог их храни!

Помнишь ли горечь давней надсады?

Пылко влюбленных мир не щадит.

Больше нигде нам не были рады,

Здесь мы имели вечный кредит.

…Как остается нищенски мало

Утлых прибежищ нашей любви —

Чтобы ничто не напоминало,

Ибо иначе хоть не живи!

Помнить не время, думать не стоит,

Память, усохнув, скрутится в жгут…

Дом перестроят, скверик разроют,

Тополь распилят, бревна сожгут.

В этом причина краха империй:

Им предрекает скорый конец

Не потонувший в блуде Тиберий,

А оскорбленный девкой юнец.

Если ворвутся, выставив пики,

В город солдаты новой орды,—

Это Создатель прячет улики,

Он заметает наши следы.

Только и спросишь, воя в финале

Между развалин: Боже, прости,

Что мы тебе-то напоминали,

Что приказал ты нас развести?

Замысел прежний, главный из главных?

Неутоленный творческий пыл?

Тех ли прекрасных, тех богоравных,

Что ты задумал, да не слепил?

1995 год

Ключи

В этой связке ключей половина

Мне уже не нужна.

Это ключ от квартиры жены, а моя половина

Мне уже не жена.

Это ключ от моей комнатенки в закрытом изданье,

Потонувшем под бременем неплатежей.

Это ключ от дверей мастерской, что ютилась в разрушенном зданье

И служила прибежищем многих мужей.

О, как ты улыбался, на сутки друзей запуская

В провонявшую краской ее полутьму!

Мне теперь ни к чему мастерская,

А тебе, эмигранту, совсем ни к чему.

Провисанье связующих нитей, сужение круга.

Проржавевший замок не под силу ключу.

Дальше следует ключ от квартиры предавшего друга:

И пора бы вернуть, да звонить не хочу.

Эта связка пять лет тяжелела, карман прорывая

И призывно звеня,

А сегодня лежит на столе, даровым-даровая,

Словно знак убывания в мире меня.

В этой связке теперь — оправданье бесцветью, безверью,

Оскуденью души, — но ее ли вина,

Что по капле себя оставляла за каждою дверью

И поэтому больше себе не равна?

Помнишь лестниц пролеты, глазков дружелюбных зеницы

На втором, на шестом, на седьмом этаже?

О, ключей бы хватило — все двери открыть, все границы,

Да не нужно уже.

Нас ровняют с асфальтом, с травой, забивают, как сваю,

В опустевшую летом, чужую Москву,

Где чем больше дверей открываю, тем больше я знаю,

И чем больше я знаю, тем меньше живу.

Я остался при праве своем безусловном —

Наклоняться, шепча,

Над строфою с рисунком неровным,

Как бородка ключа.

Остается квартира,

Где прозрачный настой одиноких ночей

Да ненужная связка, как образ познания мира,

Где все меньше дверей и все больше ключей.

1995 год

Конец фильма

Финал любовной кинодрамы:

Герой в вагоне, у окна,

Его лицо в квадрате рамы

Плывет, помятое со сна,

Сквозь отраженье панорамы,

Которая ему видна.

Разбег случился накануне.

Тянули оба, изводясь,

Природа распускала нюни,

Но наконец подобралась,

И выпал снег — пытаясь втуне

Припрятать смерзшуюся грязь.