Курсанты застыли, дрожащие, пришибленные, с разбитым сердцем, обезумевшие от горя.

Лора, рухнув в объятия Пэла, всхлипнула:

— Обними меня.

Он прижал ее к себе.

— Крепче обними, по-моему, я сейчас тоже умру.

Он сжал ее еще сильнее.

Рассветный ветер, хлестнув с удвоенной силой, пригладил давно не стриженные волосы Жабы. Теперь его лицо было совсем спокойным. Позже офицеры военной полиции с соседней базы военно-морского флота унесли тело, и больше никто ничего не слышал о Жабе — печальном герое войны.

На закате товарищи в жизни и в бою почтили его память на вершинах Арисейг-хауса, там, где скалы отвесно падали в море. Они шли туда длинной процессией. Лора несла подобранные цветы, Эме — рубашку Жабы, а Фарон — какие-то вещи из его шкафчика в спальне. Клод держал половинки своего распятия, Станислас — шахматную доску. На гребне скалы, на вершине мира, они стояли молча, озаренные оранжевым закатом и парализованные горем.

— Помолчим, хорошенько помолчим, — велел обстоятельный Фрэнк.

Потом, под тихую проповедь прибоя, они по очереди бросили в волны вещи, оставшиеся от Жабы.

Эме бросил его рубашку.

Лора бросила цветы.

Кей бросил часы, которые тот никогда не носил, боясь сломать.

Пэл бросил очки.

Фрэнк бросил сигареты.

Фарон бросил старую книгу с загнутыми страницами.

Толстяк бросил мятые фотографии.

Дени бросил вышитый носовой платок.

Клод бросил его бумаги.

Жос бросил зеркальце.

Станислас бросил шахматную доску.

Лейтенант Питер и Дэвид-переводчик стояли поодаль и плакали. Они все плакали. Плакала вся Шотландия.

Снова заморосил дождь, снова завозились морские птицы. Вещи Жабы постепенно исчезли в воде. Виднелась лишь сиреневая волна его цветов. Наконец последний вал поглотил и их.

10

Лондон, утро 9 января. Они вернулись в столицу. Теперь в группе осталось лишь одиннадцать курсантов: Станислас, Эме, Фрэнк, Кей, Фарон, Толстяк, Клод, Лора, Дени, Жос и Пэл. Пять недель в Локейлорте истекли, с учебным центром было покончено. Но из-за скорби по Жабе их успех обернулся лишь горечью.

Было совсем темно, Англия еще спала. Безлюдный вокзал Виктория застыл на морозе. Редкие пассажиры шли быстро, подняв воротники и пряча лица от ветра. Тротуары обледенели, машины осторожно пробирались по бульварам. Чистое, могучее дыхание вымело город. На небе не было ни облачка.

Учиться курсантам оставалось примерно столько же: три недели занятий по прыжкам с парашютом, потом еще месяц обучения технике безопасности во время операций. Сейчас им полагалась увольнительная на неделю, и каждый хотел порадоваться тому, чего больше всего не хватало в первых двух центрах, — кабаре, хорошим ресторанам, чистым гостиничным номерам. Толстяк звал всех к проституткам, Клод хотел пойти в церковь.

Когда группа после дежурных объятий и напутствий лейтенанта Питера разошлась, Пэл остался вдвоем с Лорой — они ждали друг друга.

— Ты что собираешься делать? — спросила Лора.

— Пока не знаю…

Родных у него здесь не было, особых желаний тоже. Они немного прошлись по Оксфорд-стрит: магазины оживали, зажигались витрины. Дойдя до Бромптон-роуд, возле Пикадилли, зашли позавтракать в какое-то кафе рядом с большим магазином. Сидя в необъятных креслах, в тепле, любовались Лондоном за громадным окном: город, еще укрытый утренними сумерками, мерцал тысячью огней. Пэл подумал, что он великолепен.

Лора собиралась провести каникулы в Челси, у родителей; те считали, что она записалась в Службу первой помощи йоменов (The First Aid Nursing Yeomanry) на базе в Саутгемптоне.