Изменить размер шрифта - +
И теперь, на пятый вечер, после последних отчаянных поисков, убедился, что открытки в квартире больше нет. Так где же она?

Выбившись из сил, он повалился в кресло, переехавшее на время розысков в прихожую. Собрался с мыслями. Попытался понять. И вдруг хлопнул себя по лбу: кто-то к нему заходил! Его обокрали! А он ничего не заметил! Что еще у него унесли? В квартире теперь такой беспорядок, непонятно, все на месте или нет. Два года он не запирал дверь. Два года, с тех пор как уехал Поль-Эмиль, два года он не поворачивал ключ в замочной скважине. Уже два года. Немудрено, что в один прекрасный день его обокрали. Наверно, какой-нибудь бедняга искал еду: мяса теперь выдавали только сто двадцать граммов. Отец надеялся, что воришка, совершивший это злодеяние, хотя бы поест как следует. Наверняка он взял и серебро, перепродаст его за хорошие деньги. Но зачем воровать открытку? Открытки нельзя съесть.

Утром, уходя на работу, отец постучался в каморку консьержки. Она открыла, вид у нее был очень скверный. А увидев его, словно обезумела, как будто он был привидением.

— Некогда мне, не до вас! — в ужасе вскрикнула она.

— Меня обокрали, — грустно сказал он.

— А-а.

Казалось, ей совсем нет дела до его неприятностей. Она хотела было закрыть дверь, но отец не дал, просунул в щель ногу:

— Это значит, что у меня украли вещи, — пояснил он. — Это преступление, понимаете?

— Сочувствую.

— Другие квартиры у нас в доме не обворовывали, не знаете?

— По-моему, нет. А теперь прошу прощения, я занята.

Она отпихнула ногу отца, хлопнула дверью и заперла ее на задвижку, оставив беднягу одновременно в растерянности и в ярости. Ах ты, грязная уродина! Сегодня она показалась ему еще толще обычного. Он решил, что больше ничего не станет дарить ей на Рождество. И сегодня же вечером пойдет подаст жалобу в полицию.

 

39

 

Начало октября, суббота. Фарон встретился с Гайо из Сопротивления перед Нотр-Дам. Они как ни в чем не бывало гуляли в толпе прохожих, грелись на осеннем солнце. Прекрасный денек.

— Рад, что ты вернулся, давненько тебя не было, — произнес Гайо, чтобы завязать разговор.

Фарон кивнул. Гайо подметил, что тот выглядит иначе, чем обычно, — спокойный, умиротворенный, счастливый. Прямо удивительно.

— Что война? — спросил он.

— Идет помаленьку, — уклончиво ответил великан.

Гайо усмехнулся — из Фарона никогда слова не вытянешь. Сейчас он уже привык и не дал сбить себя с толку.

— Ладно, — сказал он, — чем могу быть полезен? Ты же небось со мной связался не только ради удовольствия меня видеть?

— Не только.

Прежде чем продолжить, Фарон огляделся и отвел Гайо в сторонку.

— Сколько людей можешь дать? Хорошо подготовленных. И еще нужен пластит. Много.

— Крупная операция?

Фарон с важным видом кивнул. Он еще не знал, как взяться за “Лютецию”, порядок действий зависит от ресурсов, которые будут в его распоряжении. Гайо станет главным поставщиком взрывчатки. О том, чтобы запросить у УСО переброску груза прямо в Париж, нечего было и думать, к тому же про “Лютецию” никто не знал. Он поставит в известность Портман-сквер, только когда все будет готово и Генеральный штаб уже не сможет ему отказать.

— Надо посмотреть, — сказал Гайо. — Давай я погляжу. Сделаю, что смогу. Сколько тебе нужно человек?

— Сам точно не знаю.

— Ты один в деле? Я имею в виду… от ростбифов.

Фарон быстро обернулся, внезапно занервничав. Нельзя произносить такие слова на людях.

Быстрый переход