— Быстро вниз! Ну!

Она начала спускаться по шатким железным ступеням, косясь на меня через плечо.

Откуда-то сверху доносились бульканье и веселый мат. Задрожали перила, и между лестничными пролетами потекла желтая струя.

Если за Ликой было установлено наблюдение, трюк с подземным переходом давал, по моим подсчетам, минут пять выигрыша.

Мы успели подойти к тоннелю, когда далеко за нашими спинами хлопнула входная дверь подъезда. Что ж, если это преследователи, мы успеваем. Даже если они сумеют за минуту оценить ситуацию и мгновенно кинутся оцеплять весь квартал.

Заходить в тоннель Лика откровенно не хотела. На всякий случай я отпустил ее подальше от себя и предупредил:

— Учти, одна ты отсюда не выберешься. Она не спорила. Обстановка действовала на нее угнетающе, и я был уверен, что никаких сюрпризов она не выкинет.

Из дома мы выбрались без приключений. Бомжи все еще сидели у своего костерка. Мой знакомый посмотрел на меня более внимательно, мне показалось, что в его усталых глазах мелькнул испуг.

«Москвич» ждал нас. Из выхлопной трубы густыми сизыми клубами вываливался дым, а водитель затравленно озирался. Белый хвостик его вязаной шапочки подрагивал.

— Садись в машину, только без глупостей, — сказал я Лике. — Потом сама поймешь, к чему все эти предосторожности. Садись…

Она внимательно посмотрела на меня и молча залезла на заднее сиденье. Я плюхнулся рядом, и машина расстроенно заскрипела.

— Пожалуйста, к парку Победы.

Лика стрельнула в меня недоверчивым взглядом. Мы поехали.

На перекрестке я заметил шикарную красную иномарку, — кажется, ту самую, которая проехала мимо арки. Она стояла, а около капота топтались двое парней в коротких толстых куртках с меховыми отворотами. Наш «москвич» не вызвал у них интереса.

Через полчаса я щедро оплатил водителю пережитый им страх, мы вылезли, и он умчался, проявив завидную прыть.

Тишина и спокойствие. Чугунные ворота гостеприимно распахнуты, дорожки парка засыпаны высоким нехоженым снегом, а вдоль центральной аллеи, где много лет назад у воинского мемориала меня приняли в пионеры, горели покосившиеся фонари. Самое место для откровенного, душевного разговора.

Я сунул руки в карманы пальто и повернулся к Лике.

Она держала в руке газовый баллончик и, прищурясь, смотрела на меня.

Я успел выругаться. А потом земля встала на дыбы и ударила меня в лицо.

Я очнулся быстро, но глаза мои вываливались из орбит, распухший язык отказывался шевелиться, лицо словно растерли наждачной бумагой.

Я лежу в снегу уже вдалеке от распахнутых чугунных ворот. Лика прохаживалась поблизости, куря тонкую сигарету. Я почему-то сразу понял, что ее правая рука сжимает в кармане шубки не пудреницу и даже не баллончик с убойным газом, а нечто более серьезное. Мой ПМ. Хотелось думать, что она не умеет им пользоваться.

— Если мне что-то не понравится, я не стану раздумывать. — Она слегка вытащила руку из кармана, и я увидел, что тонкие ее пальчики сжимают рукоятку пистолета крепко и уверенно. — Не переживай, меня учили, куда нажимать…

— Ногу себе не продырявь, — пробормотал я, пытаясь подняться. — Я его неделю не чистил, заражение крови будет.

Через мгновение пистолет смотрел мне точно в лоб.

— Сидеть! Я же предупреждала.

Я опустился на снег.

— У тебя с собой пива нет?

— Пива? А виски с содовой тебе не налить? Да, хорошо острить, когда у тебя в руке ствол.

— Убрала бы пушку-то. Я ведь не Ван Дамм, не допрыгну до тебя. А пиво, говорят, действительно помогает, если им рожу промыть.