Люди неохотно выполнили распоряжение. Вид у всех был мрачный, в глазах — страх.

— Запомните, что ваши жизни зависят от беспрекословного выполнения того, что я буду говорить. Шаг в сторону — верная смерть. Какие бы ужасы ни встретили нас в Лабиринте, не поддавайтесь панике. Мы пойдем в разные стороны, но у меня есть эта доска, — Лабардо поднял над головой пластину, — я буду знать, где находится каждый…

— А как мы услышим ваши приказы? — спросил капитан Поулло.

— В стенах Лабиринта спрятаны полые трубы, по которым голос разносится далеко и отчетливо. Так сказал жрец.

Поулло кивнул. Старый морской волк выглядел пободрей прочих: он верил, что Лабардо успешно справится с предстоящим испытанием. Если мальчишка вчера сумел вырвать их из рук самого Амры, значит, боги на его стороне. А капитан знал, что расположение богов — это почти верный успех.

Пуантенец отцепил от пояса кожаный мешочек, развязал, всыпал на ладонь пригоршню маленьких разноцветных горошин и подошел к Джакопо, стоявшему крайним в ряду матросов «Ласточки».

— Каждый проглотит эти штуки, — заявил он тоном, не терпящим возражений, — они позволят мне видеть вас на доске. Зингарцы возьмут себе красные, пираты — синие. И запомните свой номер.

Он пошел вдоль рядов, подавая людям горошины и громко выкрикивая: «Первый! Второй! Третий…»

Конану, Эстразе и ее старому воспитателю достались горошины розового цвета. Киммериец хотел было спросить, с чем это связано, но передумал. Он вдруг вспомнил, что меч давно не точен, и пожалел, что забыл это сделать. Хотя Илл'зо и уверял, что, играя по правилам, монстра сможет одолеть даже ребенок, варвар привык полагаться не на слова, а на свой клинок.

Закончив обход, Лабардо снова встал в центре, глянул на доску, удовлетворенно кивнул головой и, задрав голову, громко крикнул: «Мы готовы!»

Никто ему не ответил, только из квадратного отверстия в желтой стене донесся низкий протяжный звук, словно где-то в глубинах Лабиринта прокатилась железная бочка.

— Странно, — пробормотал юноша, — кажется, я все сделал, как договаривались.

Он немного подождал, прислушиваясь, но все было тихо.

Так тихо, что звенело в ушах.

— Эй, пуантенец, — не выдержал варвар, — мы чего ждем, сошествия Митры? Ров не широкий, я могу…

— Постой, — перебил его Лабардо, — твоих людей на одного больше… значит… значит…

— Что, забодай тебя бешеный бык?!

— Как я не подумал… Но я не могу…

— Не можешь?! Хорошее начало! Ты Игрок или девственница на первом свидании? Вперед во имя Крома!

Лабардо неуверенно топтался, оглядывая строй пиратов помертвевшим взглядом.

— Послушайте, месьор Амра, — вдруг горячо зашептал он на ухо киммерийцу, — я должен послать одного из ваших людей на верную смерть. Он первым войдет в Лабиринт и сразу же погибнет. Это называется — жертва в дебюте.

— Только-то! — осклабился варвар. — Я уж думал, ты со страху позабыл, как двигать фишки. Пятым от нас стоит Иоба Рябой, пошли его.

— Но…

— Что — но? Я видел, как играют в «мельницу». Если не будешь жертвовать фишки, никогда не победишь. Иоба станет первым, но не последним. Так?

— Так. Хорошо. Только скажите ему сами.

Конан окликнул Рябого. Тот послушно приблизился, настороженно поглядывая на своего капитана маленькими свинячьими глазками. Рожа у него была мерзкая, изо рта невыносимо пахло.

— Хочешь пятьдесят монет, ублюдок? — спросил киммериец.