ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

УМБАРСКИЙ ГАМБИТ

"На треть солдат, на треть полисмен, на треть злодей", – как любил говорить о себе этот человек, принадлежавший к легендарному поколению своей профессии. Он охотился на коммунистов в Малайе, на мау‑мау – в Кении, на евреев – в Палестине, на арабов – в Адене и на ирландцев – всюду и везде.

Дж. Ле Карре

ГЛАВА 36

Умбар, Рыбный рынок.

2 июня 3019 года

Креветки были великолепны. Они расположились на оловянном блюде будто изготовившиеся к бою триремы на тусклой рассветной глади Барангарской бухты: колючие рострумы в путанице усиков‑снастей грозно устремлены на врага, лапки‑весла подобраны вдоль корпуса – как и положено перед абордажем. Полдюжины на порцию – да больше, пожалуй что, и не осилить: одно слово – "королевские", едва умещаются на ладони; к тому же острый сок, сообщающий неповторимое очарование чуть сладковатому розовому мясу, вовсю уже разъедал отвыкшие от этого лакомства губы и кончики пальцев. Тангорн покосился на дожидающийся своей очереди поднос с крупными печенными на угольях устрицами: обомшелые конические каменюки от жара чуть треснули по шву, застенчиво демонстрируя свое смуглое содержимое, и было в этом нечто очаровательно‑непристойное. Нет, все‑таки нигде в мире не умеют готовить морскую снедь так, как в маленьких харчевнях вокруг Рыбного рынка – куда там фешенебельным ресторациям с набережной Трех звезд! Жаль, нельзя испросить трепангов: не сезон... Он вздохнул и вновь принялся за истекающую горячим пряным соком креветку, рассеянно прислушиваясь к болтовне своего сотрапезника.

– ...И согласитесь, барон: ваши страны – это крохотный, но возомнивший о себе невесть что полуостров на крайнем северо‑закате ойкумены. А населяют его форменные параноики, вбившие себе в голову, будто весь остальной мир спит и видит, как бы их завоевать и поработить. Да кому, скажите на милость, нужны ваши чахлые осинники, сплошь заросшие мухоморами, не тающие по полгода снега и та бурая пенистая кислятина, что вы пьете взамен нормального вина?!

Не то чтобы разглагольствования этого хлыща сколь‑нибудь всерьез задевали патриотические чувства Тангорна (тем более что почти все из сказанного было чистой правдой); просто в устах высокопоставленного сотрудника министерства иностранных дел Умбарской республики подобного рода сентенции звучали весьма странно – особенно если учесть, что встретились‑то они именно по его инициативе... Барон не особо удивился, когда нынешним утром хозяин облюбованной им гостиницы "Счастливый якорь" с должным подобострастием вручил своему постояльцу конверт, сплошь облепленный правительственными печатями. Ну что же, прошло уже три дня, как он объявился в Умбаре, где наверняка оставил по себе – как бы это помягче сказать? – неоднозначную, но зато наверняка яркую память; вполне естественно, что статс‑секретарь Гагано (по устной просьбе шефа Северного направления МИД Алькабира) запросил итилиенского гостя о конфиденциальной встрече. А в итоге Тангорн вот уже четверть часа как "принимает к сведению" хамские наезды этого болвана... "Стоп! – сказал он себе, – а такой ли уж он болван, каким старается выглядеть? Ну‑ка, прощупаем его на прочность... что‑нибудь эдакое, невинное".

– Ну, "крохотный возомнивший о себе полуостров" – это и вправду было неплохо сказано, – благодушно признал барон. – Но вот последний пункт обвинения – насчет "бурой кислятины" – я все‑таки берусь оспорить.