|
И когда левая рука его обвисла от удара кистенем (даром что вскользь), а с тылу нарисовался третий – хромающий, но вполне боеспособный, – барон смекнул: дело дрянь. Совсем. И принялся драться всерьез, без дураков.
...Угрюмый гондольер, получивший серебряную "кастамирку", причалил к полуразвалившейся грузовой пристани и появился несколькими минутами спустя с новым платьем для пассажира – настоящие лохмотья, если сравнивать с шикарным попуганным нарядом "фартового парня", но зато без следов крови, Тангорн, переодевшись прямо на ходу – чтобы не терять времени, сунул за пазуху трофейный кинжал и серебряный жетон, снятый с шеи одного из "поморников". "Каранир, сержант тайной стражи Его Величества Элессара Эльфинита"; сержанту жетон был уже ни к чему... "Третий меч Гондора" ушел, оставив после себя убитого и двоих раненых; впрочем, о раненых, надо полагать, уже "позаботились" в лучшем виде – тайную полицию в "Морском коньке" жаловали не больше, чем в любом портовом притоне любого из Миров... Сам он отделался двумя ранениями – оба пустяковые, считай, царапины; с онемевшей от удара рукой дело обстояло хуже, но это было наименее серьезным из того, что сейчас заботило барона. В конце концов, у него есть на такой случай кой‑какие снадобья из Халаддиновой аптечки. Итак... Четверка "поморников" канула с концами: хватятся их не раньше, чем часа через два‑три, но этот люфт по времени – единственный, похоже, плюс, который наличествует в его раскладе. Вскоре за ним начнет охоту вся гондорская резидентура и, что гораздо серьезнее, местные полицейские. Они чудовищно коррумпированны, но дело свое знают – будьте‑нате; то, что в "Морском коньке" отметился старый их знакомец барон Тангорн, они установят через своих осведомителей не позднее, чем через пару часов, сразу же блокируют порт, а ближе к вечеру начнут методично прочесывать город. На сленге разведчиков его положение называется "прокаженный с колокольчиком": он не вправе ни обратиться за помощью к людям из своей старой законсервированной сети (его довоенные материалы по ней вполне могли оказаться в руках минас‑тиритского Центра), ни отдаться под защиту умбарской секретной службы (те могут его прикрыть, лишь если он признает себя "человеком Фарамира" – что для него категорически невозможно). Самое же печальное – он безвозвратно потерял связь с мордорской резидентурой, теми единственными, кто мог ему помочь выйти на Эландара... Короче, он провалил задание, а сам теперь помечен для смерти; то, что в происшедшем нет его личной вины, не имеет значения – миссии Халаддина суждено остаться невыполненной. Итак, у него больше нет ни единого агента, ни единой связи, ни единой явки; а что же у него есть? У него есть деньги – много денег, больше четырехсот дунганов в шести тайниках, – да еще надежно припрятанная мифриловая кольчуга (Халаддин дал ее ему для продажи – на тот крайний случай, если не удастся найти золото Шарья‑Раны): есть пара резервных норок, из его "домашних заготовок" – их раскопают максимум через пару дней, – и есть кое‑какие старые (не факт, что работающие) связи в криминальном мире. И это, пожалуй, все... Нет даже Снотворного – меч так и остался в доме у Элвис, а о возвращении на Яшмовую улицу (равно как в "Счастливый якорь") теперь нечего и думать. А когда гондольер высадил его поблизости от портовых пакгаузов, ему уже было ясно: единственно разумная тактика при таком сверхпоганом раскладе – блефовать напропалую. Не забиваться в тараканью щель, а напасть на них самому.
ГЛАВА 42
Умбар, Приморская. 12. 4 июня 3019 года
Мангуст неспешною походкой шел по коридорам посольства. Чем тяжелее и опаснее ситуация, тем более нетороплив, обстоятелен и вежлив (по крайней мере на людях) обязан быть командир; так что, судя по безмятежной улыбке, намертво приклеенной к Мангустову лицу, дела были хуже некуда. |
