– Халаддин!.. – окликнул его Шарья‑Рана; голос был непривычно тих и прерывист – казалось, будто назгул задыхается от долгого подъема. – Подойди ко мне...

"Да ему ведь совсем скверно, запоздало сообразил он, как же я сам не заметил, полено бесувственное... что с ним? – похоже, сердце..." Мысль эта – "сердце призрака" – отчего‑то не показалась ему нелепой ни в то мгновение, ни в следующее, когда он отчетливо понял: Все! – благо уж чего‑чего, а умирающих он за эти годы нагляделся досыта. Голова сидящего назгула бессильно качнулась, и он прикоснулся к плечу опустившегося перед ним на колени человека.

– Ты все понял? Все, что я тебе сказал? Халаддин лишь кивнул – в горле застряло что‑то Шершавое.

– Больше мне дать тебе нечего. Прости... Только еще кольцо...

– Это – из‑за меня? Из‑за того, что вы... мне?..

– Даром ничто не дается, Халаддин. Погоди... Дай‑ка я об тебя обопрусь... Вот так... Время уже кончалось, но я успел. Все‑таки успел... Остальное теперь не важно. Дальше пойдешь ты...

Шарья‑Рана некоторое время молчал, собираясь с силами; потом заговорил, и речь его почти что обрела прежнюю плавность:

– Сейчас я сниму заклятия со своего кольца, и... Словом, меня не станет... А ты возьмешь его и получишь право в случае нужды действовать именем Ордена. Кольцо назгула отливают из иноцерамия: редчайший благородный металл, на треть тяжелее золота – ни с чем не спутаешь. Люди боятся этих колец и правильно делают: твое же будет чистым – никакой магии, но знать об этом будешь только ты. Не испугаешься?

– Нет. Я ведь хорошо запомнил: с человеком, который не боится, ничего случиться не может. Это и вправду древняя магия?

– Древнее не бывает...

Он внезапно понял, что Шарья‑Рана пытается ему улыбнуться – и не может: темнота под его капюшоном, недавно еще переменчивая и живая, как ночной ручей, стала похожа на брикет угольной пыли.

– Прощай, Халаддин. И помни: у тебя в руках есть все, что нужно для победы. Повторяй это как заклинание и ничего не бойся. А теперь держи... и – отвернись.

– Прощайте, Шарья‑Рана. Все будет как надо, не беспокойтесь.

Бережно приняв из рук назгула тусклое тяжелое кольцо, он послушно отошел в сторону и не видел уже, как тот медленно откидывает капюшон. И лишь услыхав за спиною стон, исполненный такой муки, что сердце его едва не остановилось (вот что означает – "вся боль Мира, весь страх Мира, все отчаяние Мира"!), он обернулся – но на том месте, где только что сидел Шарья‑Рана, уже не было ничего, кроме тающих на глазах лохмотьев черного плаща.

– Это ты кричал?

Халаддин обернулся. Молниеносно повскакавшие на ноги товарищи (барон еще продолжал по инерции вращать вокруг себя зловеще поблескивающее Снотворное) хмуро глядели на него, ожидая объяснений.

ГЛАВА 19

Наверное, специалист по части тайных операций действовал бы иначе, но он таковым не был и потому просто рассказал им все как есть – понятное дело, не отягощая мозгов орокуэна всяческими "параллельными мирами". Итак, к нему явился назгул (вот смотрите – кольцо) и поведал, будто бы он, Халаддин, – единственный человек, способный помешать эльфам превратить все Средиземье в свое поместье, а людей – в крепостных. Для этого он должен уничтожить Зеркало Галадриэль. Сроку – сто дней. Он решил принять на себя эту миссию – раз уж так сложилось, что больше некому. Как именно приступать к делу, у него пока нет ни малейшего представления, но авось что‑нибудь да и придумается.

Цэрлэг кольцо оглядел с опаской и в руки его брать, понятное дело, не стал (береженого Единый бережет!); по всему было видать, что доктор теперь поднялся в его глазах на совершенно недосягаемую высоту.