Грязнов сказал:

— А что вам известно о бандитском авторитете по имени Эдуард Лапшин?

Костя покачал головой:

— Ничего.

— Есть оперативные данные, — медленно говорил Грязнов, — что банда этого Лапшина имеет касательство к нашему делу.

— Вот как? — отозвался Костя Меркулов. — Каким образом?

— В квартире убитого Смирнова наши эксперты из НТО обнаружили его пальчики. И еще. В день убийства Борисова, буквально за час до его убийства, один из наших агентов видел в этом госпитале некоего Волоху.

— А это что за птица? — спросил Меркулов.

— Волоха — вор в законе, один из ближайших подручных Эдуарда Лапшина. На его совести немало мокрых дел. Правда, и у его босса их не меньше.

Мы немного помолчали, а потом заговорил Костя.

— Интересно, — сказал он, — очень интересно. Это раскрывает новую грань так называемого Стратегического управления.

— Какую именно грань? — спросил я.

— Они не гнушаются ничем. И действуют руками отпетых, заурядных уголовников, — ответил Меркулов.

— Лапшин — не заурядный уголовник, — возразил Грязнов. — Он птица высокого полета.

Но у Меркулова на этот счет был свой, особый, взгляд.

— Незаурядных уголовников не бывает, — упрямо проговорил он. — Все они — примитивные сволочи.

Грязнов пожал плечами и не стал спорить.

— Ну и что этот Лапшин? — спросил я. — Какая все-таки связь?

— Ты не понял? — удивился Грязнов. — А Смирнов? А Борисов?

— Ключ тут при чем? — спросил я.

— Да, ключ, — согласился он. — С ключом проблема. Мы уверены на сто процентов, что это обычный ключ от одной из ячеек камеры хранения. Но где эта ячейка, на каком вокзале — тайна сия велика есть.

— Стоп! — тихо произнес я. — Погоди-ка. Погоди-ка. Погоди-ка!

Они с недоумением на меня смотрели.

— Что ты заладил? — спросил раздраженно Меркулов. — Чего годить-то?

Я вскинул глаза и посмотрел на Грязнова.

— Это может быть бредом сивой кобылы и выглядеть совершенно фантастически, — начал я неуверенно, где-то далеко внутри себя чувствуя, что могу оказаться прав, и тогда мне сам черт не брат! — Но…

— Что — но? — сердито смотрел на меня Меркулов.

Я молчал, лихорадочно соображая.

— Да не тяни же ты! — повысил голос Грязнов. — Чего уставился?!

Да, я так и не сводил с него глаз, ошеломленный своей догадкой.

— Слушай, — сказал я ему. — Не скажешь ли ты мне, каким образом могли быть связаны Борисов и… — я сделал паузу, — Аничкин?

— Что?! — воскликнул Слава.

— Вот именно, — сказал я ему.

Он качал головой, не сводя с меня напрочь обалдевших глаз.

— Не может быть! — проговорил он.

Молчавший доселе Меркулов вмешался:

— А мне нравится эта идея.

— Еще бы! — откликнулся я. — Мне она тоже нравится.

— Еще Нильс Бор говорил: «Идея не заслуживает внимания, если она недостаточно сумасшедшая». А эта мысль почти гениальна, тут надо отдать Турецкому должное.

— Да уж, отдайте, пожалуйста, — протянул я руку к Меркулову.