— А у вас что слышно? — спросила Таня, забирая из рук Алины свою чашку с кофе.

— Что у меня слышно? Катюшу (так звали ее больную сестру) перевели в новую палату, окнами в садик. Там такой садик-скверик внутри больницы. Зелень, ей нравится.

«Боже мой, — думала в это время Таня, — неужели он не позвонит? Может, что-то случилось? Почему он не может хотя бы позвонить и сказать: извини, сегодня не встретимся. Все лучше, чем вот так сидеть и ждать…»

— А что говорит Персецкий? — вслух спросила она, назвав по фамилии лечащего врача Катюши.

— Персецкий? — вздохнула Филиппова. — Ну что он нового может сказать? Говорит, надо посмотреть, если через неделю не появятся результаты…

Зазвонил телефон, и Таня, подскочив на стуле, потянулась за трубкой. Звонили не ей, а Лене. Она посоветовала перезвонить через полчаса.

— Вы звонка ждете? — спросила проницательная Филиппова.

— Нет… — соврала Таня и тут же подумала: а зачем я вру? — Да, жду, что следователь позвонит. Вдруг что новое?

— Вы думаете, они найдут убийцу?

— Надеемся, — развела руками Татьяна.

По лицу Филипповой ясно читалось, что она не верит в такую возможность.

— Теперь никого не ищут, — убежденно сказала она. — А если и найдут козла отпущения, то ему ничего не будет. Посидит пару лет и выйдет. Десять бы лет назад сказали, что в Москве людей будут стрелять по подъездам как собак! Вы помните, какой тогда Москва была? Чистая, спокойная, без этих всяких реклам, изуродовавших центр! Я в три часа ночи выходила гулять. Я раньше ничего не боялась, а теперь страшно войти в собственный подъезд. Вдруг там уже пришли убивать соседа, а я, старая дура, им как раз на пути и попадусь? Нет, я убеждена, так дальше продолжаться не может. Если власть не поменяется, мы все погибнем.

Таня слушала взволнованную проповедь и удивлялась. Она не собиралась спорить, а спросила скорее из любопытства:

— А что вы хотите? Чтобы к власти опять пришли коммунисты?

— Нет! — живо ответила Алина. — Коммунистов я не люблю, но, если во второй тур выборов выйдут только Президент и их лидер — я буду голосовать за него.

— Но ведь он же коммунист?

— Нет! — заявила Филиппова. — Он не коммунист. Он социалист и честный человек. В этом вся разница.

— А вы не боитесь, что опять закроют границы, запретят газеты? Исчезнут импортные вещи, опять очереди?..

— Ну что вы! — отмахнулась Филиппова. — Ничего не изменится. А границы, я считаю, следует прикрыть, да! Пока еще не все государственное добро вывезли.

В кабинет вернулись Лена и Катя, уселись на свои места возле окна, не прислушиваясь к политическим дискуссиям коллег.

— Девочки, — обратилась к ним, как к общественности, Алина. — А вот вы уже решили, за кого будете голосовать?

Лена и Катя переглянулись.

— А у нас отпуск с пятнадцатого! — весело сказала Лена.

— Ну и что?

— Не хочу я тратить на глупости ни одного свободного дня. Я эти несчастные двадцать четыре дня как манны небесной ждала целый год.

— И вообще мы уезжаем, — сказала Катя. — Улетаем! — Подруги так мечтательно заулыбались, что Таня догадалась — кумир их души летит тем же рейсом.

«Уже начало второго, — подумала она с раздражением, посмотрев на часы.