Крылатые носильщики улетели, и несколько мгновений на парапете все застыло в неподвижности. Затем, обнаружив, как малочисленны их противники, верные бросились в нападение. С оглушительным боевым кличем Гильгамеш прыгнул им навстречу, движение его меча, обрушившегося на них, слилось в один смутный полукруг. Кормак и остальные кинулись ему на подмогу, и закипел бой. Ни раненые, ни павшие не мешали сражающимся: получивший смертельный удар шатался и… исчезал. Ни крови, ни предсмертных воплей, ни вывалившихся кишок, на которых можно поскользнуться и упасть.

Викторин дрался, как всегда, хладнокровно и расчетливо, ничего не упуская. Он с изумлением наблюдал невероятное воинское искусство Гильгамеша, который вступал в схватку, будто неторопливо скользя по воздуху. Это, как хорошо знал Викторин, было венцом рукопашной – умение создавать вокруг себя пространство, чтобы обретать свободу думать и двигаться. Кормак рядом с ним рубил и колол в яростном безумии, и его безрассудная ярость достигала тех же результатов, что и совершенное изящество Гильгамеша. Воины падали перед ним, точно листья, обрываемые осенним ветром. Верных медленно, но неумолимо оттесняли все дальше по узкому парапету.

На равнине орда теней добралась до ворот – и зубы сомкнулись с оглушительным лязгом. Вновь Горойен отправила в вышину крылатых тварей, и они кружили над защитниками Башни, ныряли вниз, и холодные ножи располосовывали незащищенные горла.

Кормак разделался с очередным противником, прыгнул вперед и побежал по стене над ордой теней далеко внизу. Верный замахнулся на него мечом, он отбил удар, потерял равновесие и покачнулся на самом краю, но удержался на ногах, побежал дальше и вскарабкался по внешней стене надвратной башни на верхний парапет. Там стояли два воина, оба с луками. Кормак отпрыгнул в сторону, и стрела просвистела мимо. Бросив луки, они вытащили короткие кривые мечи и кинулись на него вдвоем. Он отбил один удар, и его меч рассек шею нападавшего, но второй лучник пинком опрокинул Кормака на каменные плиты, и меч вылетел из его руки. Он попытался вскочить, но острие кривого меча уже коснулось его горла.

– Ты готов к смерти? – прошептал лучник.

В его горло вонзился нож, и он исчез, а Гильгамеш легко спрыгнул к Кормаку.

– Глупец! – прошипел он.

Кормак подобрал свой меч и огляделся. Вниз к воротам вела лестница, он шагнул к ней и начал спускаться.

В помещении под сводами, как и сказал Мэдлин, он увидел сцепленные зубцами колеса и рычаги. Рядом сидели трое. Гильгамеш коснулся плеча Кормака и бесшумно выступил вперед. Воины увидели его, – выхватили мечи… и упали мертвыми.

– Ты искусный боец, – сказал Кормак.

– Только этого мне не хватало! – отозвался Гильгамеш. – Хвали деревенского олуха! Как действует это приспособление?

Кормак поглядел на сцепленные шестерни, ища очевидное, – и нашел.

– Вот, по-моему, – сказал он, указывая на темную ручку, торчавшую из самого маленького колеса. Он ухватил ее и начал вращать справа налево.

– Откуда ты знаешь, что вертеть надо в эту сторону? – спросил Гильгамеш.

– А в другую сторону она не поворачивается, – ответил Кормак с улыбкой. – Это тебе ничего не говорит?

Гильгамеш что-то буркнул и побежал ко второй двери.

– Чуть они увидят, что клыки поднимаются, появятся тут быстрее, чем мухи на ране. – Он еще не договорил, как на лестнице послышался топот. Кормак завертел ручкой как мог быстрее, его мышцы вздулись каменными буграми.