– Все, что ты пожелаешь.

– Проводи Кормака и короля за темную реку.

– Исполню.

– Прощай, Гильгамеш.

– Прощай, моя мать. – Нагнувшись, он поцеловал ее в лоб, потом сошел с тронного возвышения и остановился перед Кормаком. – Попрощайся с друзьями. Ты возвращаешься домой, деревенщина.

– Мы проводим тебя, – сказал Викторин.

– Нет, – ответил Кормак, пожимая его руку пожатием воина. – Вам надо идти вперед, да сопутствуют вам ваши боги.

Викторин поклонился и подошел к Мэдлину.

– Пойдем с нами, – сказал он. – Быть может, Альбайн прав… и все-таки… все-таки рай существует.

– Нет! – крикнул Мэдлин, пятясь от него. – Я вернусь в мир! Вернусь!

Он повернулся и, спотыкаясь, вышел из залы в Пустоту.

Кормак склонился перед Горойен:

– Благодарю тебя, госпожа. Больше мне сказать нечего.

Она не ответила, и он, взяв Утера за руку, повел его из залы, следуя за высокой фигурой закованного в доспехи Гильгамеша.

Весь долгий путь Гильгамеш не сказал ни слова.

Глаза его были устремлены вдаль, мысли оставались тайной. Страх Кормака все рос, по мере того как монета на его ладони становилась темнее, плотнее.

Наконец они добрались до реки и увидели барку у разрушенного причала. Чудовище в ней, увидев Кормака, встало, и его красные глаза блеснули злорадным торжеством.

Гильгамеш шагнул к барке, протягивая меч перед собой. Чудовище словно бы улыбнулось и раскинуло руки, подставляя грудь. Меч погрузился в нее, и чудовище исчезло. Кормак спустил короля в утлое суденышко, потом спустился сам вместе с Гильгамешем.

– Почему он не сопротивлялся?

Гильгамеш снял шлем и бросил его в воду. Потом совлек с себя доспехи и швырнул туда же, взял шест, направил барку поперек реки и прижал ее к противоположному берегу.

Кормак снова помог Утеру – на этот раз выбраться из барки. Перед ними зиял вход в туннель, и Кормак обернулся.

– Ты пойдешь с нами?

Гильгамеш негромко засмеялся.

– Пойти с вами? Перевозчик не может покинуть свою ладью.

– Не понимаю.

– Когда-нибудь поймешь, деревенщина. На реке всегда должен быть Перевозчик. Но мы еще встретимся.

Он отвернулся и оттолкнул барку от берега в тень.

Кормак вял короля за руку и начал подниматься по крутому склону к туннелю. Высоко над ними мерцал свет, словно отблески дальнего костра.

Медленно они зашагали к нему.

* * *

Кормак проснулся от ноющей боли в спине и мучительного голода. Он застонал и услышал женский голос:

– Хвала Господу!

Он лежал на чем-то твердом и при попытке пошевельнуться обнаружил, что его тело словно окостенело, руки и ноги затекли. Над его головой стропила поддерживали высокую кровлю.

– Лежи-лежи, юноша!

Он не послушался и принудил себя сесть. Она поддержала его за локоть и принялась растирать ему спину, когда он пожаловался на боль. Рядом с ним лежал Кровавый король в полном вооружении. Его огненно-рыжие волосы отросли, и у корней и на висках проглядывала седина.

– Он жив? – спросил Кормак, беря короля за руку.

– Он жив. Успокойся.

– Успокоиться? Мы только что вышли из Ада!

Дверь напротив него отворилась, и вошла женщина в белом одеянии. Глаза Кормака широко раскрылись: он узнал в ней женщину из пещеры Сол Инвиктус, мать, оставившую там своего ребенка.

СВОЮ мать.

В нем забушевали чувства, и каждое стремилось взять верх: гнев, изумление, любовь, печаль. Ее лицо все еще было прекрасным, в глазах стояли слезы. Она протянула к нему руки, и он обнял ее, притянул к себе.