– Прости меня! – сказала она.

– Мне стыдно перед тобой, – сказал он ей. – Ты видела от меня только пренебрежение, я толкнул тебя к Кулейну. И я винюсь во всех твоих страданиях.

– Но ты меня прощаешь? – спросила она.

– Да. Ты моя жена, и я люблю тебя теперь, как любил всегда.

– И ты хочешь остаться здесь?

Он грустно улыбнулся.

– А что происходит там?

– Войско Вотана приближается к Сорвиодунуму, а Меч спустился ко мне.

– К тебе? – с удивлением переспросил он. – Так это не сон? Ты жива?

– Я жива и жду тебя.

– Расскажи мне все.

Просто и без приукрашиваний она рассказала ему, как Кулейн спас его тело и как сын Утера прошел через Ад, чтобы спасти его душу. Она рассказала о жестоких победах, одержанных готами, и, наконец, о ветеранах Девятого легиона.

– Так значит, там у меня нет войска?

– Да.

– Но у меня есть Меч – и моя жена, и мой сын.

– Да, мой господин.

– Этого более чем достаточно. Отведи меня домой.

18

Прасамаккус, Гвалчмай, Кормак и Галеад ждали у подножия Тора – король поднялся туда вскоре после пробуждения и исчез из виду. Лейта велела им ждать его пробуждения, и вот уже два часа они сидели под ярким солнцем, ели хлеб и запивали его вином. К ним присоединился Северин Альбин, но сел немного в стороне, глядя на юго-восток.

– Где он? – внезапно спросил Гвалчмай, поднимаясь на ноги.

– Успокойся, – сказал ему Прасамаккус. – Он вернулся из мертвых, но теперь он снова для нас потерян. Как я могу быть спокоен? Я знаю его. Что бы он ни делал, это сопряжено с большой опасностью.

Под вечер к ним подошла Лейта.

– Он желает видеть тебя, – сказала она Кормаку.

– Наедине?

– Да. Ты и я – мы поговорим потом.

Кормак взобрался по винтящейся тропе, не зная, что скажет, когда поднимется на вершину. Этот человек – его отец, но он знает его только как сокрушенное, утратившее разум жалкое создание, которое спасли из Пустоты. Этот человек его обнимет? Лучше бы не надо.

На вершине Тора он увидел, что Утер в доспехах сидит у круглой башни, а Меч лежит рядом с ним. Король поднял глаза и встал, а сердце Кормака забилось чаще – это был не сломленный человек, это был Кровавый король, и сила облегала его, точно плащ на широких плечах. Глаза были голубыми и холодными, как зимний ветер, а осанка – прирожденного воина.

– Чего ты хотел бы от меня, Кормак? – спросил он, и голос его был глубоким и звучным.

– Только то, что ты всегда мне давал, – ничего, – ответил Кормак.

– Я ведь не знал про тебя, мальчик.

– Но знал бы, если бы не принудил мою мать прятаться в пещере.

– Прошлое умерло, – устало сказал Утер. – Твоя мать и я снова вместе.

– Я рад за вас.

– Почему ты рисковал жизнью, чтобы спасти меня?

Кормак засмеялся.

– Не тебя, Утер. Я разыскивал женщину, которую люблю. Но ты был там, и, может быть, во мне заговорила кровь. Не знаю. Но мне не нужны ни ты, и твое королевство – то, что от него осталось. Мне нужна только Андуина, а тогда ты больше ничего обо мне не услышишь.

– Жестокие слова, мой сын. Но я не стану спорить с твоим решением. Я знаю совершенные мною ошибки, и никто не может уменьшить боль – или увеличить. Я был бы рад, если бы ты провел со мной некоторое время, чтобы я мог узнать тебя, гордиться тобой. Но если ты выбираешь другой путь, да будет так. Пожмешь ли ты мне руку, как мужчина мужчине, и примешь мою благодарность?

– Это – да, – сказал Кормак.